Однажды летом, в деревне Грачах, у небогатой помещицы Анны Павловны Адуевой, все в доме поднялись с рассветом, начиная с хозяйки до цепной собаки Барбоса.

Într-o zi de vară, în satul Grachy, la o proprietăreasă destul de săracă pe nume Anna Pavlovna Aduyeva, toată lumea din casă s-a trezit în zori, începând de la stăpână până la câinele lor, Barboș.

Только единственный сын Анны Павловны, Александр Федорыч, спал, как следует спать двадцатилетнему юноше, богатырским сном; а в доме все суетились и хлопотали.

Doar fiul unic al Annei Pavlovna, Alexandr Fedorovich, dormea, așa cum ar trebui să doarmă un tânăr de douăzeci de ani, un somn de erou; iar toți ceilalți din casă erau agitați și ocupați.

Люди ходили, однакож, на цыпочках и говорили шопотом, чтоб не разбудить молодого барина.

Oamenii mergeau, totuși, pe vârfuri și vorbeau în șoaptă, ca să nu-l trezească pe tânărul stăpân.

Чуть кто-нибудь стукнет, громко заговорит, сейчас, как раздраженная львица, являлась Анна Павловна и наказывала неосторожного строгим выговором, обидным прозвищем, а иногда, по мере гнева и сил своих, и толчком.

Dacă cineva făcea un zgomot sau vorbea prea tare, Anna Pavlovna apărea imediat, ca o leoaică enervată, și-l pedepsea pe cel neatenționat cu o mustrare severă, o poreclă jignitoare și, uneori, chiar cu o lovitură, în funcție de mânie și de puterea ei.

На кухне стряпали в трое рук, как будто на десятерых, хотя все господское семейство только и состояло, что из Анны Павловны да Александра Федорыча.

În bucătărie, găteau la trei mâini, de parcă ar fi fost zece, deși toată familia stăpânei era compusă doar din Anna Pavlovna și Alexandr Fedorovich.

В сарае вытирали и подмазывали повозку.

În grajd, curățau și ungeau trăsură.

Все были заняты и работали до поту лица.

Toți erau ocupați și munceau până la transpirație.

Барбос только ничего не делал, но и тот по-своему принимал участие в общем движении.

Barboș nu făcea nimic, dar și el participa în felul său la agitația generală.

Когда мимо его проходил лакей, кучер или шмыгала девка, он махал хвостом и тщательно обнюхивал проходящего, а сам глазами, кажется, спрашивал: «Скажут ли мне, наконец, что у нас сегодня за суматоха?»

Când un lacheu, un șofer sau o servitoare treceau pe lângă el, el dădea cu coada și mirosea cu atenție trecătorul, iar el însuși părea să întrebe cu ochii: „O să-mi spună, în sfârșit, ce agitație e astăzi?”

А суматоха была оттого, что Анна Павловна отпускала сына в Петербург на службу, или, как она говорила, людей посмотреть и себя показать.

Iar agitația era cauzată de faptul că Anna Pavlovna îl trimitea pe fiul ei la Sankt Petersburg, pentru a face serviciul militar sau, cum spunea ea, pentru a vedea oameni și a se face cunoscut.

Убийственный для нее День!

O zi groaznică pentru ea!

От этого она такая грустная и расстроенная.

Din acest motiv, ea era atât de tristă și supărată.

Часто, в хлопотах, она откроет рот, чтоб приказать что-нибудь, и вдруг остановится на полуслове, голос ей изменит, она отвернется в сторону и оботрет, если успеет, слезу, а не успеет, так уронит ее в чемодан, в который сама укладывала Сашенькино белье.

Adesea, în agitație, ea deschidea gura să dea un ordin și se oprea brusc la jumătatea propoziției, vocea ei se schimba, ea se întorcea și ștergea o lacrimă, dacă apuca, sau o lăsa să cadă în valiza în care ea însăși împachetase hainele lui Sasha.

Слезы давно кипят у ней в сердце; они подступили к горлу, давят грудь и готовы брызнуть в три ручья; но она как будто берегла их на прощанье и изредка тратила по капельке.

Lacrimile fierbeau de mult timp în inima ei; ele i-au urcat în gât, i-au apăsat pieptul și erau gata să țâșnească în trei valuri; dar ea părea să le păstreze pentru despărțire și să le verse doar câte puțin, din când în când.

Не одна она оплакивала разлуку: сильно горевал тоже камердинер Сашеньки, Евсей. Он отправлялся с барином в Петербург, покидал самый теплый угол в дому, за лежанкой, в комнате Аграфены, первого министра в хозяйстве Анны Павловны и — что всего важнее для Евсея — первой ее ключницы.

Nu doar ea plângea despărțirea: și valetul lui Sasha, Evsei, era foarte trist. El pleca cu stăpânul său la Sankt Petersburg, părăsind cel mai călduros colț al casei, de lângă pat, în camera Agrafei, primul ministru al gospodăriei Annei Pavlovna și – cel mai important pentru Evsei – prima ei chelneriță.

За лежанкой только и было места, чтоб поставить два стула и стол, на котором готовился чай, кофе, закуска. Евсей прочно занимал место и за печкой и в сердце Аграфены. На другом стуле заседала она сама.

În spatele patului, doar două scaune și o masă pe care se pregătea ceai, cafea și gustări. Evsei ocupa ferm atât locul, cât și inima Agrafei. Pe celălalt scaun se afla ea însăși.

История об Аграфене и Евсее была уж старая история в доме.

Povestea despre Agrafea și Evsei era deja o poveste veche în casă.

О ней, как обо всем на свете, поговорили, позлословили их обоих, а потом, так же как и обо всем, замолчали.

Despre ea, ca despre toate celelalte lucruri de pe lume, s-a vorbit, s-au făcut glume pe seama lor și apoi, la fel ca despre toate celelalte, s-a tăcut.

Сама барыня привыкла видеть их вместе, и они блаженствовали целые десять лет.

Doamna însăși obișnuia să-i vadă împreună și ei erau fericiți timp de zece ani.

Многие ли в итоге годов своей жизни начтут десять счастливых?

Câți dintre noi, la sfârșitul vieții, vor putea număra zece ani fericiți?

Зато вот настал и миг утраты!

Și iată că a venit și momentul pierderii!

Прощай, теплый угол, прощай, Аграфена Ивановна, прощай, игра в дураки, и кофе, и водка, и наливка — все прощай!

La revedere, colțul cald, la revedere, Agrafea Ivanovna, la revedere, jocul de cărți, cafeaua, vodca și lichiorul – la revedere toate!

Евсей сидел молча и сильно вздыхал.

Evsei stătea în tăcere și ofta adânc.

Аграфена, насупясь, суетилась по хозяйству.

Agrafeena, cu o privire sumbră, se agita cu treburile casnice.

У ней горе выражалось по-своему.

Tristețea ei se manifesta în felul ei.

Она в тот день с ожесточением разлила чай и вместо того, чтоб первую чашку крепкого чаю подать, по обыкновению, барыне, выплеснула его вон: «никому, дескать, не доставайся», и твердо перенесла выговор.

În acea zi, ea a turnat ceaiul cu furie și, în loc să-i servească doamnei prima ceașcă de ceai tare, cum obișnuia, l-a aruncat afară, spunând „să nu-l bea nimeni!” și a suportat cu stoicism mustrarea.

Кофе у ней перекипел, сливки подгорели, чашки валились из рук.

Cafeaua ei a fierbit prea mult, smântâna s-a ars și cănișele i-au căzut din mână.

Она не поставит подноса на стол, а брякнет; не отворит шкафа и двери, а хлопнет.

Nu a pus tava pe masă, ci a lovit-o puternic; nu a deschis dulapul și ușile, ci le-a trântit.

Но она не плакала, а сердилась на все и на всех.

Dar ea nu plângea, ci se enerva pe toată lumea și pe toate lucrurile.

Впрочем, это вообще было главною чертою в ее характере.

Asta, însă, era în general o trăsătură principală a caracterului ei.

Она никогда не была довольна; все не по ней; всегда ворчала, жаловалась.

Nu a fost niciodată mulțumită; totul nu era pe placul ei; mereu cârtisea și se plângea.

Но в эту роковую для нее минуту характер ее обнаруживался во всем своем пафосе.

Dar în acel moment crucial pentru ea, caracterul ei s-a manifestat în toată splendoarea lui.

Пуще всего, кажется, она сердилась на Евсея.

Se pare că ea era cel mai furioasă pe Evsei.

— Аграфена Ивановна!.. — сказал он жалобно и нежно, что не совсем шло к его длинной и плотной фигуре.

- „Agrifena Ivanovna!..” a spus el, într-un mod plângăreț și tandru, care nu se potrivea deloc cu figura lui lungă și corpolentă.

— Ну, что ты, разиня, тут расселся? — отвечала она, как будто он в первый раз тут сидел. — Пусти прочь: надо полотенце достать.

- „Ei bine, ce faci tu aici, leneșule?” a răspuns ea, de parcă ar fi fost prima dată când el se afla acolo. „Lasă-mă în pace: trebuie să iau un prosop.”

— Эх, Аграфена Ивановна!.. — повторил он лениво, вздыхая и поднимаясь со стула и тотчас опять опускаясь, когда она взяла полотенце.

- „Ei bine, Agrifena Ivanovna!..” a repetat el, leneș, oftând și ridicându-se din scaun, apoi așezându-se iarăși imediat ce ea a luat prosopul.

— Только хнычет! Вот пострел навязался! Что это за наказание, господи! и не отвяжется!

- „Doar cârtisește! Iată un nesuferit care s-a băgat peste tot! Ce chin, Doamne! și nu vrea să plece!”

И она со звоном уронила ложку в полоскательную чашку.

Și ea a lăsat să cadă o lingură în chiuvet, făcând un zgomot puternic.

— Аграфена! — раздалось вдруг из другой комнаты, — ты никак с ума сошла! разве не знаешь, что Сашенька почивает? Подралась, что ли, с своим возлюбленным на прощанье?

- „Agrifena!” a strigat brusc din cealaltă cameră. „Chiar te-ai înnebunit! Nu știi că Sasha se odihnește? Te-ai certat, poate, cu iubitul tău la revedere?”

— Не пошевелись для тебя, сиди, как мертвая! — прошипела по-змеиному Аграфена, вытирая чашку обеими руками, как будто хотела изломать ее в куски.

- „Nu mă deranjezi, stau ca o moartă!” a șușuit Agrifena, ștergând chiuvetul cu ambele mâini, de parcă ar fi vrut să-l spargă în bucăți.

— Прощайте, прощайте! — с громаднейшим вздохом сказал Евсей, — последний денек, Аграфена Ивановна!

- „La revedere, la revedere!” a spus Evsei, cu un oftat imens. „Este ultima mea zi, Agrifena Ivanovna!”

— И слава богу! пусть унесут вас черти отсюда: просторнее будет. Да пусти прочь, негде ступить: протянул ноги-то!

- „Slavă Domnului! Să te ia diavolul de aici: va fi mai spațios. Lasă-mă în pace, n-am unde să mă mișc: mi-am întins picioarele!”

Он тронул было ее за плечо — как она ему ответила! Он опять вздохнул, но с места не двигался; да напрасно и двинулся бы: Аграфене этого не хотелось. Евсей знал это и не смущался.

El a atins-o pe umăr, dar uite ce răspuns a primit! A oftat din nou, dar nu s-a mișcat; n-ar fi avut niciun rost să se miște: Agrifena nu ar fi dorit asta. Evsei știa asta și nu s-a simțit jignit.

— Кто-то сядет на мое место? — промолвил он, все со вздохом.

- „Cine va lua locul meu?” a spus el, tot cu un oftat.

— Леший! — отрывисто отвечала она.

- „Diavolul!” a răspuns ea, scurt.

— Дай-то бог! лишь бы не Прошка. А кто-то в дураки с вами станет играть?

- „Dumnezeu să ne ajute! Numai să nu fie Proșka. Cine s-ar juca de-a prostul cu tine?”

— Ну хоть бы и Прошка, так что ж за беда? — со злостью заметила она. Евсей встал.

- „Păi, chiar dacă e Proșka, ce-i rău în asta?” a observat ea supărată. Evsei s-a ridicat.

— Вы не играйте с Прошкой, ей-богу, не играйте! — сказал он с беспокойством и почти с угрозой.

- „Nu te juca cu Proșka, jur pe Dumnezeu, nu te juca!” a spus el, îngrijorat și aproape amenințător.

— А кто мне запретит? ты, что ли, образина этакая?

- „Și cine mă va opri? Tu, nenorocitule?”

— Матушка, Аграфена Ивановна! — начал он умоляющим голосом, обняв ее — за талию, сказал бы я, если б у ней был хоть малейший намек на талию.

- „Mamă, Agrifena Ivanovna!” a început el, cu o voce implorantă, îmbrățișând-o - pe talie, aș zice, dacă ar fi avut măcar o urmă de talie.

Она отвечала на объятие локтем в грудь.

Ea a răspuns la îmbrățișare cu un cot în piept.

— Матушка, Аграфена Ивановна! — повторил он, — будет ли Прошка любить вас так, как я? Поглядите, какой он озорник: ни одной женщине проходу не даст. А я-то! э-эх! Вы у меня, что синь-порох в глазу! Если б не барская воля, так... эх!..

- „Mamă, Agrifena Ivanovna!” a repetat el. „Oare Proșka te va iubi la fel de mult ca mine? Uite ce ștrengar e! Niciunei femei nu-i dă drumul. Iar eu... eh! Ești ca un glonț în ochi! Dacă nu ar fi voința stăpânului, atunci... eh!”

Он при этом крякнул и махнул рукой. Аграфена не выдержала: и у ней, наконец, горе обнаружилось в слезах.

A izbucnit într-un râs și a făcut un semn cu mâna. Agrifena n-a mai rezistat: și ea a izbucnit în lacrimi de durere.

— Да отстанешь ли ты от меня, окаянный? — говорила она плача, — что мелешь, дуралей! Свяжусь я с Прошкой! разве не видишь сам, что от него путного слова не добьешься? только и знает, что лезет с ручищами...

- „Te las în pace, nenorocitule?” a spus ea, plângând. „Ce vorbești, idiotule! Mă voi ocupa eu de Proșka! Nu vezi că nu poți obține nimic bun de la el? Tot ce face e să dea cu pumnii...”

— И к вам лез? Ах, мерзавец! А вы, небось, не скажете! Я бы его...

- „Și la tine a dat cu pumnii? Ah, nenorocitule! Iar tu, probabil, nu spui nimic! Eu l-aș bate...”

— Полезь-ка, так узнает! Разве нет в дворне женского пола, кроме меня? С Прошкой свяжусь! вишь, что выдумал! Подле него и сидеть-то тошно — свинья свиньей! Он, того и гляди, норовит ударить человека или сожрать что-нибудь барское из-под рук — и не увидишь.

- „Dacă o faci, o să afle! Nu există nicio femeie în casă, în afară de mine? Mă voi ocupa eu de Proșka! Vezi ce idee genială ai avut! E plictisitor să stai lângă el - e un porc! Într-o clipă, vrea să lovească pe cineva sau să fure ceva din casă - și nimeni nu-l vede.”

— Уж если, Аграфена Ивановна, случай такой придет — лукавый ведь силен, — так лучше Гришку посадите тут: по крайности малый смирный, работящий, не зубоскал...

- „Dacă se va întâmpla, Agrifena Ivanovna - e unul șiret - atunci mai bine-l lași pe Grishka aici: măcar e liniștit, muncitor, nu face glume...”

— Вот еще выдумал! — накинулась на него Аграфена, — что ты меня всякому навязываешь, разве я какая-нибудь... Пошел вон отсюда! Много вашего брата, всякому стану вешаться на шею: не таковская! С тобой только, этаким лешим, попутал, видно, лукавый за грехи мои связаться, да и то каюсь... а то выдумал!

- „Iată ce idee genială ai avut!” a izbucnit Agrifena. „Că mă impui oricui, de parcă aș fi o curvă... Du-te de aici! E treaba ta, să te atârzi de gâtul oricui: nu sunt așa! Doar cu tine, un astfel de demon, m-a încurcat, probabil, diavolul pentru păcatele mele, și mă căiesc... dar ce idee genială ai avut!”

— Бог вас награди за вашу добродетель! как камень с плеч! — воскликнул Евсей.

- „Dumnezeu să te răsplătească pentru virtutea ta! Ca o piatră de pe umeri!” a exclamat Eusey.

— Обрадовался! — зверски закричала она опять, — есть чему радоваться — радуйся!

- „Mă bucur!” a țipat ea din nou, „e ceva de bucurat - bucură-te!”

И губы у ней побелели от злости. Оба замолчали.

Și buzele ei s-au albit de furie. Ambii au tăcut.

— Аграфена Ивановна! — робко сказал Евсей немного погодя.

- „Agrifena Ivanovna!” a spus Eusei timid după o vreme.

— Ну, что еще?

- „Ei bine, ce altceva?”

— Я ведь и забыл: у меня нынче с утра во рту маковой росинки не было.

- „Am uitat: nu am avut nici măcar o picătură de apă de semințe de măselariță în gură toată ziua.”

— Только и дела!

- „Ei bine, asta e tot!”

— С горя, матушка.

- „Din cauza supărării, mamă.”

Она достала с нижней полки шкафа, из-за головы сахару, стакан водки и два огромные ломтя хлеба с ветчиной. Все это давно было приготовлено для него ее заботливой рукой. Она сунула ему их, как не суют и собакам. Один ломоть упал на пол.

Ea a scos din dulap, de deasupra capului, zahăr, un pahar de vodcă și două bucăți uriașe de pâine cu șuncă. Toate acestea fuseseră pregătite demult pentru el de mâna ei grijulie. I le-a îndesat în mâna lui, ca și cum nu le-ar fi dat nici măcar câinilor. O bucată a căzut pe jos.

— На вот, подавись! О, чтоб тебя... да тише, не чавкай на весь дом.

- „Iată, ia-o și înghite-o! Oh, Doamne... și mai încet, nu mesteca cu gura deschisă în toată casa.”

Она отвернулась от него с выражением будто ненависти, а он медленно начал есть, глядя исподлобья на Аграфену и прикрывая одною рукою рот.

Ea s-a întors de la el cu o expresie de dezgust, iar el a început să mănânce încet, privind-o pe Agrafena dintr-o parte și acoperindu-și gura cu o mână.

Между тем в воротах показался ямщик с тройкой лошадей.

Între timp, un căruțar cu trei cai a apărut la poartă.

Через шею коренной переброшена была дуга.

Un arc era aruncat peste gâtul calului.

Колокольчик, привязанный к седелке, глухо и несвободно ворочал языком, как пьяный, связанный и брошенный в караульню.

Clopoțelul, atașat de șeau, căsca cu un sunet surd și neclar, ca un bețiv legat și aruncat într-o închisoare.

Ямщик привязал лошадей под навесом сарая, снял шапку, достал оттуда грязное полотенце и отер пот с лица.

Căruțarul a legat caii sub un acoperiș de șopron, și-a scos șapca, a scos un prosop murdar și și-a șters transpirația de pe față.

Анна Павловна, увидев его из окна, побледнела.

Anna Pavlovna, văzându-l pe fereastră, a pălit.

У ней подкосились ноги и опустились руки, хотя она ожидала этого.

I-au slăbit genunchii și i-au căzut mâinile, deși se așteptase la asta.

Оправившись, она позвала Аграфену.

După ce și-a revenit, a chemat-o pe Agrafena.

— Поди-ка на цыпочках, тихохонько, посмотри, спит ли Сашенька? — сказала она. — Он, мой голубчик, проспит, пожалуй, и последний денек: так и не нагляжусь на него. Да нет, куда тебе! ты, того гляди, влезешь как корова! я лучше сама...

— Du-te pe vârfuri, încet, și vezi dacă Sasha doarme? — a spus ea. — El, puiul meu, probabil că va dormi toată ziua: nu mă voi sătura să-l privesc. Dar ce să faci tu? Cu siguranță vei intra ca o vacă! Mai bine o fac eu...

И пошла.

Și a plecat.

— Поди-ка ты, не-корова! — ворчала Аграфена, воротясь к себе. — Вишь, корову нашла! много ли у тебя этаких коров-то?

— Du-te tu, nu-i o vacă! — a murmurat Agrafena, întorcându-se spre ea. — Vezi, ai găsit o vacă! Ai prea multe vaci de genul ăsta?

Навстречу Анне Павловне шел и сам Александр Федорыч, белокурый молодой человек, в цвете лет, здоровья и сил.

Alexandr Fyodorovich însuși, un tânăr blond, în floarea vârstei, sănătos și puternic, se ducea în întâmpinarea Annei Pavlovna.

Он весело поздоровался с матерью, но, увидев вдруг чемодан и узлы, смутился, молча отошел к окну и стал чертить пальцем по стеклу.

A salutat-o vesel pe mamă, dar, văzând brusc valizele și bagajele, s-a înroșit și a plecat în tăcere spre fereastră, desenând cu un deget pe geam.

Через минуту он уже опять говорил с матерью и беспечно, даже с радостью смотрел на дорожные сборы.

După un minut, vorbea din nou cu mama sa și privea cu nonșalanță, ba chiar cu plăcere, la bagajele de călătorie.

— Что это ты, мой дружок, как заспался, — сказала Анна Павловна, — даже личико отекло? Дай-ка вытру тебе глаза и щеки розовой водой.

— Ce-i cu tine, prietene, parcă ai dormit prea mult, — a spus Anna Pavlovna. — Chiar ți s-a umflat fața? Lasă-mă să-ți șterg ochii și obrajii cu apă de trandafir.

— Нет, маменька, не надо.

— Nu, mamă, nu e nevoie.

— Чего ты хочешь позавтракать: чайку прежде или кофейку? Я велела сделать и битое мясо со сметаной на сковороде — чего хочешь?

— Ce vrei să mănânci la micul dejun: un ceai sau o cafea? Am pregătit și carne tocată cu smântână în tigaie – ce preferi?

— Все равно, маменька.

— Oricare, mamă.

Анна Павловна продолжала укладывать белье, потом остановилась и посмотрела на сына с тоской.

Anna Pavlovna a continuat să-și împacheteze rufele, apoi s-a oprit și l-a privit pe fiul ei cu tristețe.

— Саша!.. — сказала она через несколько времени.

— Sasha!.. — a spus ea după câteva momente.

— Чего изволите, маменька?

— Ce doriți, mamă?

Она медлила говорить, как будто чего-то боялась.

Ea a ezitat să vorbească, de parcă se temea de ceva.

— Куда ты едешь, мой друг, зачем? — спросила она, наконец, тихим голосом.

— Unde te duci, prietene, de ce? — a întrebat ea, în cele din urmă, cu o voce blândă.

— Как куда, маменька? в Петербург, затем... затем... чтоб...

— Unde, mamă? În Petersburg, apoi... apoi... ca să...

— Послушай, Саша, — сказала она в волнении, положив ему руку на плечо, по-видимому с намерением сделать последнюю попытку, — еще время не ушло: подумай, останься!

— Ascultă, Sasha, — a spus ea, emoționată, punându-i mâna pe umăr, aparent cu intenția de a face o ultimă încercare, — încă nu e prea târziu: gândește-te, rămâi!

— Остаться! как можно! да ведь и... белье уложено, — сказал он, не зная, что выдумать.

— Să rămân! Cum să pot! Dar rufele sunt împachetate, — a spus el, neștiind ce să inventeze.

— Уложено белье! да вот... вот... вот... гляди — и не уложено.

— Rufele sunt împachetate! Dar uite... uite... uite... priviți - și nu sunt împachetate.

Она в три приема вынула все из чемодана.

Ea a scos totul din valiză în trei etape.

— Как же это так, маменька? собрался — и вдруг опять! Что скажут...

— Cum e posibil, mamă? M-am pregătit și iată că din nou! Ce vor spune...

Он опечалился.

El s-a întristat.

— Я не столько для себя самой, сколько для тебя же отговариваю.

— Nu o fac atât de mult pentru mine, cât pentru tine.

Зачем ты едешь? Искать счастья?

De ce te duci? În căutarea fericirii?

Да разве тебе здесь нехорошо?

Dar nu-ți merge bine aici?

разве мать день-деньской не думает о том, как бы угодить всем твоим прихотям?

Oare mama nu se gândește toată ziua cum să-ți satisfacă toate capriciile?

Конечно, ты в таких летах, что одни материнские угождения не составляют счастья; да я и не требую этого.

Desigur, ești la o vârstă la care plăcerile mamei nu mai aduc fericire; și nici măcar nu pretind asta.

Ну, погляди вокруг себя: все смотрят тебе в глаза.

Păi, uită-te în jurul tău: toți te privesc în ochi.

А дочка Марьи Карповны, Сонюшка?

Și fiica Mariei Karpovna, Sonișka?

Что...

Ce...

покраснел?

ai înroșit?

Как она, моя голубушка — дай бог ей здоровья — любит тебя: слышь, третью ночь не спит!

Cum te iubește ea, scumpa mea – să-i dea Dumnezeu sănătate –: ascultă, nu doarme de trei nopți la rând!

— Вот, маменька, что вы! она так...

-Iată, mamă, ce spui! Ea chiar...

— Да, да, будто я не вижу... Ах! чтоб не забыть: она взяла обрубить твои платки — «я, говорит, сама, сама, никому не дам, и метку сделаю», — видишь, чего же еще тебе? Останься!

-Da, da, de parcă nu văd... Ah! să nu uit: ea a luat să taie șervețelele tale – „eu, spune ea, singură, nu le dau nimănui și voi face o notă”, - vezi tu, ce altceva mai vrei? Rămâi!

Он слушал молча, поникнув головой, и играл кистью своего шлафрока.

El a ascultat în tăcere, cu capul în jos, și a jucat cu franjul halatului său.

— Что ты найдешь в Петербурге? —

- Ce vei găsi la Sankt Petersburg?

продолжала она. —

- a continuat ea.

Ты думаешь, там тебе такое же житье будет, как здесь?

- Tu crezi că vei avea o viață la fel de bună acolo, ca aici?

Э, мой друг!

- Ei, prietenul meu!

Бог знает, чего насмотришься и натерпишься: и холод, и голод, и нужду — все перенесешь.

- Dumnezeu știe ce vei vedea și suporta: frig, foame, nevoie – vei suporta totul.

Злых людей везде много, а добрых не скоро найдешь.

- Există mulți oameni răi peste tot, dar e greu să găsești unul bun.

А почет — что в деревне, что в столице — все тот же почет.

- Iar respectul – fie în sat, fie în capitală – este același respect.

Как не увидишь петербургского житья, так и покажется тебе, живучи здесь, что ты первый в мире; и во всем так, мой милый!

- Dacă nu vezi viața de la Sankt Petersburg, atunci ți se va părea că ești primul din lume când trăiești aici; și în toate privințele, dragul meu!

Ты же воспитан, и ловок, и хорош.

- Tu ești bine crescut, îndemânatic și drăguț.

Мне бы, старухе, только оставалось радоваться, глядя на тебя.

- Și mie, bătrânei, nu-mi rămâne decât să mă bucur privindu-te.

Женился бы, послал бы бог тебе деточек, а я бы нянчила их — и жил бы без горя, без забот, и прожил бы век свой мирно, тихо, никому бы не позавидовал; а там, может, и не будет хорошо, может, и помянешь слова мои...

- Dacă te-ai căsători și Dumnezeu te-ar binecuvânta cu copii, i-aș crește eu – și aș trăi fără supărări, fără griji, și mi-aș petrece viața în pace, liniște, fără să invidiez pe nimeni; iar acolo, poate că nu va fi bine și poate că-ți vei aminti de cuvintele mele...

Останься, Сашенька, — а?

-Rămâi, Sașenka, - da?

Он кашлянул и вздохнул, но не сказал ни слова.

El a tușit și a oftat, dar nu a spus nimic.

— А посмотри-ка сюда, — продолжала она, отворяя дверь на балкон, — и тебе не жаль покинуть такой уголок?

-Iar acum, privind aici, - a continuat ea, deschizând ușa spre balcon, - nu-ți pare rău să părăsești un astfel de loc?

С балкона в комнату пахнуло свежестью.

Un miros de prospețime a venit din balcon în cameră.

От дома на далекое пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени.

De la casă, pe o distanță mare, se întindea o grădină cu mesteacăni bătrâni, tufișuri de trandafiri și liliac.

Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось в берега озеро, облитое к одной стороне золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой — темно-синее, как небо, которое отражалось в нем, и едва подернутое зыбью.

Între copaci, florile erau în culori vii, iar potecile se întindeau în diferite direcții. În depărtare, lacul strălucea ca o oglindă, pe o parte iluminat de razele aurii ale soarelui de dimineață, iar pe cealaltă parte era întunecat, ca cerul, care se reflecta în el, și abia tulburat de valuri.

А там нивы с волнующимися, разноцветными хлебами шли амфитеатром и примыкали к темному лесу.

Iar apoi, câmpurile cu recolte multicolore se întindeau ca un amfiteatru și se terminau la marginea pădurii întunecate.

Анна Павловна, прикрыв одной рукой глаза от солнца, другой указывала сыну попеременно на каждый предмет.

Anna Pavlovna, acoperindu-și ochii de soare cu o mână și arătându-i fiului succesiv fiecare obiect.

— Погляди-ка, — говорила она, — какой красотой бог одел поля наши!

-Privind, - spunea ea, - ce frumos a îmbrăcat Dumnezeu câmpiile noastre!

Вон с тех полей одной ржи до пятисот четвертей сберем; а вон и пшеничка есть, и гречиха; только гречиха нынче не то, что прошлый год: кажется, плоха будет.

Iată, din acele câmpuri vom colecta o singură recoltă de secară, de până la cinci sute de chintale; iar aici e grâu și hrișcă; doar hrișca nu e la fel ca anul trecut: se pare că va fi proastă.

А лес-то, лес-то как разросся!

Iar pădurea, pădurea s-a extins atât de mult!

Подумаешь, как велика премудрость божия!

Gândește-te cât de mare este înțelepciunea lui Dumnezeu!

Дровец с своего участка мало-мало на тысячу продадим.

Vom vinde lemnele de pe terenul nostru pentru aproape o mie de ruble.

А дичи, дичи что!

Iar vânatul, vânatul ce minunat!

и ведь все это твое, милый сынок: я только твоя приказчица.

Și toate acestea sunt ale tale, dragul meu fiu: eu sunt doar administratoarea ta.

Погляди-ка, озеро: что за великолепие!

Privind, lacul: ce splendoare!

истинно небесное!

Într-adevăr, divin!

рыба так и ходит; одну осетрину покупаем, а то ерши, окуни, караси кишмя-кишат: и на себя и на людей идет.

Peștii înoată peste tot; cumpărăm un singur sturion, iar restul sunt știuci, bibani și carași: atât pentru noi, cât și pentru alții.

Вон твои коровки и лошадки пасутся.

Iată vacile și caii tăi care pasc.

Здесь ты один всему господин, а там, может быть, всякий станет помыкать тобой.

Aici tu ești stăpânul a tot ce e al tău, iar acolo, poate, toți vor încerca să te manipuleze.

И ты хочешь бежать от такой благодати, еще не знаешь куда, в омут, может быть, прости господи...

Și tu vrei să fugi de o astfel de binecuvântare, încă nu știi unde, poate într-o groapă, Doamne ferește...

Останься!

Rămâi!

Он молчал.

El a tăcut.

— Да ты не слушаешь, — сказала она. — Куда это ты так пристально загляделся?

- Dar tu nu asculți, - a spus ea. - Unde te uiți așa intens?

Он молча и задумчиво указал рукой вдаль. Анна Павловна взглянула и изменилась в лице. Там, между полей, змеей вилась дорога и убегала за лес, дорога в обетованную землю, в Петербург. Анна Павловна молчала несколько минут, чтоб собраться с силами.

El a arătat în tăcere și meditativ spre depărtare. Anna Pavlovna a privit și și-a schimbat expresia. Acolo, printre câmpuri, un drum șerpuit se pierdea în pădure, un drum spre țara promisă, spre Sankt Petersburg. Anna Pavlovna a tăcut câteva minute, pentru a-și reveni.

— Так вот что! — проговорила она, наконец, уныло. — Ну, мой друг, бог с тобой! поезжай, уж если тебя так тянет отсюда: я не удерживаю! По крайней мере не скажешь, что мать заедает твою молодость и жизнь.

- Deci asta! - a spus ea, în cele din urmă, cu tristețe. - Ei bine, prietene, Dumnezeu să te însoțească! Du-te, dacă te atrage atât de mult de aici: nu te rețin! Măcar nu vei spune că mama îți sufocă tinerețea și viața.

Бедная мать!

Sărmana mamă!

вот тебе и награда за твою любовь! Того ли ожидала ты?

Iată răsplata pentru dragostea ta! Asta te așteptai?

В том-то и дело, что матери не ожидают наград.

Problema este că mamele nu se așteaptă la răsplăți.

Мать любит без толку и без разбору.

O mamă iubește fără rost și fără discernământ.

Велики вы, славны, красивы, горды, переходит имя ваше из уст в уста, гремят ваши дела по свету — голова старушки трясется от радости, она плачет, смеется и молится долго и жарко.

Sunteți măreți, glorioși, frumoși, mândri, numele vostru se transmite din gură în gură, faptele voastre răsună în lume - capul bătrânei se zguduie de bucurie, ea plânge, râde și se roagă mult și fierbinte.

А сынок, большею частью, и не думает поделиться славой с родительницею.

Iar fiul, de cele mai multe ori, nici măcar nu se gândește să-și împărtășească gloria cu mama sa.

Нищи ли вы духом и умом, отметила ли вас природа клеймом безобразия, точит ли жало недуга ваше сердце или тело, наконец отталкивают вас от себя люди и нет вам места между ними — тем более места в сердце матери.

Dacă sunteți săraci în duh și minte, dacă natura v-a marcat cu semnul urâțeniei, dacă o boală vă sfâșie inima sau trupul, în cele din urmă oamenii vă resping și nu vă este loc printre ei - cu atât mai puțin în inima mamei.

Она сильнее прижимает к груди уродливое, неудавшееся чадо и молится еще долее и жарче.

Ea te strânge și mai puternic la piept pe copilul urât și neîmplinit și se roagă și mai mult și mai fierbinte.

Как назвать Александра бесчувственным за то, что он решился на разлуку?

Cum am putea numi pe Alexandru insensibil pentru că a decis să se despartă de ea?

Ему было двадцать лет.

Avea douăzeci de ani.

Жизнь от пелен ему улыбалась; мать лелеяла и баловала его, как балуют единственное чадо; нянька все пела ему над колыбелью, что он будет ходить в золоте и не знать горя; профессоры твердили, что он пойдет далеко, а по возвращении его домой ему улыбнулась дочь соседки.

Viața i-a zâmbit încă din copilărie; mama l-a răsfățat și i-a făcut plăcerile, cum fac părinții cu unicul lor copil; dădaca îi cânta la leagăn că va trăi în lux și nu va cunoaște suferința; profesorii îi spuneau că va ajunge departe, iar când s-a întors acasă, fiica vecinului i-a zâmbit.

И старый кот, Васька, был к нему, кажется, ласковее, нежели к кому-нибудь в доме.

Iar pisica bătrână, Vaska, părea să-l iubească mai mult decât pe oricine altcineva din casă.

О горе, слезах, бедствиях он знал только по слуху, как знают о какой-нибудь заразе, которая не обнаружилась, но глухо где-то таится в народе.

Despre durere, lacrimi și nenorociri știa doar din auzite, cum se știe despre o boală care nu s-a manifestat, ci se ascunde în tăcere printre oameni.

От этого будущее представлялось ему в радужном свете.

Din acest motiv, viitorul i se părea luminos.

Его что-то манило вдаль, но что именно — он не знал.

Ceva îl atrăgea spre viitor, însă nu știa ce anume.

Там мелькали обольстительные призраки, но он не мог разглядеть их; слышались смешанные звуки — то голос славы, то любви: все это приводило его в сладкий трепет.

Acolo apăreau fantome seducătoare, însă el nu le putea distinge; se auzeau sunete amestecate – glasul slavei, al iubirii: toate acestea îl umpleau de o emoție dulce.

Ему скоро тесен стал домашний мир.

Curând, lumea lui de acasă a devenit prea strâmtă pentru el.

Природу, ласки матери, благоговение няньки и всей дворни, мягкую постель, вкусные яства и мурлыканье Васьки — все эти блага, которые так дорого ценятся на склоне жизни, он весело менял на неизвестное, полное увлекательной и таинственной прелести.

Natura, dragostea mamei, devotamentul dădacei și al întregii servitute, patul moale, mâncarea gustoasă și mieunatul lui Vaska – toate aceste binecuvântări, atât de prețuite la sfârșitul vieții, le-a schimbat cu bucurie pentru o lume necunoscută, plină de farmec fascinant și misterios.

Даже любовь Софьи, первая, нежная и розовая любовь, не удерживала его.

Nici măcar dragostea Sofiei, prima lui iubire, dulce și inocentă, nu l-a reținut.

Что ему эта любовь?

Ce însemna pentru el această dragoste?

Он мечтал о колоссальной страсти, которая не знает никаких преград и свершает громкие подвиги.

Visa la o pasiune copleșitoare, care nu cunoaște limite și care face fapte mărețe.

Он любил Софью пока маленькою любовью, в ожидании большой.

A iubit-o pe Sofia cu o iubire timidă, așteptând ceva mai mare.

Мечтал он и о пользе, которую принесет отечеству.

Visa și la beneficiile pe care le-ar aduce țării sale.

Он прилежно и многому учился. В аттестате его сказано было, что он знает с дюжину наук да с полдюжины древних и новых языков.

A studiat cu sârguință și a învățat multe. În certificatul său se spunea că cunoștea o duzină de științe și peste jumătate de duzină de limbi vechi și noi.

Всего же более он мечтал о славе писателя.

Dar, mai presus de toate, visa la gloria de a fi scriitor.

Стихи его удивляли товарищей.

Poeziile lui i-au uimit pe colegii săi.

Перед ним расстилалось множество путей, и один казался лучше другого.

În fața lui se deschideau multe căi și fiecare părea mai bună decât cealaltă.

Он не знал, на который броситься.

Nu știa pe care să o urmeze.

Скрывался от глаз только прямой путь; заметь он его, так тогда, может быть, и не поехал бы.

Singura cale care nu se vedea era cea directă; dacă ar fi observat-o, poate că nu ar fi plecat.

Как же ему было остаться? Мать желала — это опять другое и очень естественное дело. В сердце ее отжили все чувства, кроме одного — любви к сыну, и оно жарко ухватилось за этот последний предмет. Не будь его, что же ей делать? Хоть умирать. Уж давно доказано, что женское сердце не живет без любви.

Cum putea să rămână? Mama voia asta, și asta e un lucru normal și firesc. În inima ei, toate sentimentele muriseră, cu excepția unuia singur – dragostea pentru fiul ei – și se agățase cu ardoare de acest ultim sentiment. Fără el, ce-ar fi făcut ea? Ar fi murit. S-a dovedit de mult timp că inima unei femei nu poate trăi fără dragoste.

Александр был избалован, но не испорчен домашнею жизнью.

Alexandru fusese răsfățat, dar nu corupt de viața de familie.

Природа так хорошо создала его, что любовь матери и поклонение окружающих подействовали только на добрые его стороны, развили, например, в нем преждевременно сердечные склонности, поселили ко всему доверчивость до излишества.

Natura l-a creat atât de bine, încât dragostea mamei și admirația celor din jur au avut un efect doar asupra părții lui bune, dezvoltând, de exemplu, înclinații premature spre afecțiune și o încredere excesivă în toți ceilalți.

Это же самое, может быть, расшевелило в нем и самолюбие; но ведь самолюбие само по себе только форма; все будет зависеть от материала, который вольешь в нее.

Poate că acest lucru a trezit și mândria lui; dar mândria în sine este doar o formă; totul va depinde de materialul pe care îl investești în ea.

Гораздо более беды для него было в том, что мать его, при всей своей нежности, не могла дать ему настоящего взгляда на жизнь и не приготовила его на борьбу с тем, что ожидало его и ожидает всякого впереди.

Problema lui era mult mai gravă, deoarece mama lui, cu toată duioșia ei, nu putea să-i ofere o viziune reală asupra vieții și nu-l pregătise să lupte împotriva a ceea ce-l aștepta și așteaptă pe toți ceilalți în viitor.

Но для этого нужно было искусную руку, тонкий ум и запас большой опытности, не ограниченной тесным деревенским горизонтом.

Dar pentru asta ar fi fost nevoie de o mână iscusită, de o minte subtilă și de o experiență vastă, care să nu fie limitată de orizontul îngust al satului.

Нужно было даже поменьше любить его, не думать за него ежеминутно, не отводить от него каждую заботу и неприятность, не плакать и не страдать вместо его и в детстве, чтоб дать ему самому почувствовать приближение грозы, справиться с своими силами и подумать о своей судьбе — словом, узнать, что он мужчина.

Ar fi fost nevoie chiar să-l iubească mai puțin, să nu se gândească la el în permanență, să nu-i elimine fiecare grijă și neplăcere, să nu plângă și să nu sufere în locul lui, chiar și în copilărie, pentru a-l face să simtă apropierea furtunii, să-și controleze forțele și să se gândească la soarta lui – pe scurt, să-l învețe că este bărbat.

Где же было Анне Павловне понять все это и особенно выполнить?

Unde putea Anna Pavlovna să înțeleagă toate acestea și, mai ales, să le pună în practică?

Читатель видел, какова она.

Cititorul a văzut ce fel de persoană era ea.

Не угодно ли посмотреть еще?

Doriți să vedeți și altceva?

Она уже забыла сыновний эгоизм.

Ea uitase deja egoismul fiului ei.

Александр Федорыч застал ее за вторичным укладываньем белья и платья. В хлопотах и дорожных сборах она как будто совсем не помнила горя.

Alexandr Fiodorovici a găsit-o în timp ce împacheta din nou hainele și lenjeria. În agitația și pregătirile de călătorie, părea să nu-și amintească deloc de suferință.

— Вот, Сашенька, заметь хорошенько, куда я что кладу, — говорила она. — В самый низ, на дно чемодана, простыни: дюжина. Посмотри-ка, так ли записано?

- Uite, Sașenka, observă bine unde pun totul, - spunea ea. - În partea cea mai de jos, pe fundul valizei, cearceafurile: o duzină. Vezi, așa e scris?

— Так, маменька.

- Da, mamă.

— Все с твоими метками, видишь — А. А. А все голубушка Сонюшка! Без нее наши дурищи не скоро бы поворотились.

- Toate cu etichetele tale, vezi - A. A. Iar toate lucrurile albastre ale Sonișcai! Fără ea, nebunișii noștri nu s-ar fi întors așa de repede.

Теперь что?

Și acum, ce?

да, наволочки.

Da, pernele.

Раз, две, три, четыре — так, вся дюжина тут.

Unu, doi, trei, patru - da, toată duzina e aici.

Вот рубашки — три дюжины.

Iar cămășile - trei duzini.

Что за полотно — загляденье!

Ce pânză frumoasă!

это голландское; сама ездила на фабрику к Василью Васильичу; он выбрал что ни есть наилучшие три куска.

E olandeză; eu însumi am mers la fabrica lui Vasilii Vasilievici; el a ales cele mai bune trei bucăți.

Поверяй же, милый, по реестру всякий раз, как будешь принимать от прачки; все новешенькие.

Verifică, dragă, conform registului, de fiecare dată când le primești de la spălărie; toate sunt noi ca naiba.

Там немного таких рубашек увидишь; пожалуй, и подменят; есть ведь этакие мерзавки, что бога не боятся.

Vei vedea și câteva cămăși de acolo; poate chiar vor face schimburi; există asemenea ticăloși care nu se tem de Dumnezeu.

Носков двадцать две пары...

Și douăzeci și două de perechi de șosete...

Знаешь, что я придумала?

Știi ce mi-a trecut prin gând?

положить в один носок твой бумажник с деньгами.

Să-ți pun portofelul cu bani într-unul dintre șosete.

Их тебе до Петербурга не понадобится, так, сохрани боже! случай какой, чтоб и рыли, да не нашли.

Nu vei avea nevoie de ele până la Sankt Petersburg, Doamne ferește! Dacă s-ar întâmpla să te jefuiască și să nu-ți găsească nimic.

И письма к дяде туда же положу: то-то, чай, обрадуется!

Și scrisorile către unchiul tău le voi pune acolo; o să-i facă plăcere, cu siguranță!

ведь семнадцать лет и словом не перекинулись, шутка ли!

La urma urmelor, n-am schimbat niciun cuvânt în șaptesprezece ani, nu-i așa?!

Вот косыночки, вот платки; еще полдюжины у Сонюшки осталось.

Iată eșarfele, iată șalurile; mai au încă șase la Sonușka.

Не теряй, душенька, платков: славный полубатист!

Nu le pierde, draga mea, pe șaluri; sunt din bumbac de foarte bună calitate!

У Михеева брала по два с четвертью.

Le-am cumpărat de la Mihheev la prețul de două și un sfert de rublă bucata.

Ну, белье все.

Ei bine, asta e tot cu lenjeria.

Теперь платье...

Acum, rochia...

Да где Евсей?

Unde e Evsei?

что он не смотрит? Евсей!

De ce nu se uită? Evsei!

Евсей лениво вошел в комнату.

Evsei a intrat leneș în cameră.

— Чего изволите? — спросил он еще ленивее.

- Ce doriți? - a întrebat el și mai leneș.

— Чего изволите? —

- Ce doriți?

заговорила Адуева гневно. — Что не смотришь, как я укладываю?

- a spus Aduieva, supărată. - De ce nu te uiți la ce fac eu?

А там, как надо что достать в дороге, и пойдешь все перерывать вверх дном!

Iar apoi, când trebuie să scoți ceva pe drum, tu începi să răscolești totul din cap până în picioare!

Не может отвязаться от своей возлюбленной — экое сокровище!

Nu se poate despărți de iubita lui - ce comoară!

День-то велик: успеешь!

Ziua e lungă: vei avea timp!

Ты этак там и за барином станешь ходить?

O să începi să faci pe sluga stăpânului acolo?

Смотри у меня!

Să ai grijă!

Вот гляди: это хороший фрак — видишь, куда кладу?

Uite aici: e un frac bun - vezi unde îl pun?

А ты, Сашечка, береги его, не всякий день таскай; сукно-то по шестнадцать рублей брали.

Iar tu, Sashechka, ai grijă de el, nu-l cari în fiecare zi; pielea asta costa șaisprezece ruble.

Куда в хорошие люди пойдешь, и надень, да не садись зря, как ни попало, вон как твоя тетка, словно нарочно, не сядет на пустой стул или диван, а так и норовит плюхнуть туда, где стоит шляпа или что-нибудь такое; намедни на тарелку с вареньем села — такого сраму наделала!

Când mergi la oameni bogați, îmbracă-te frumos și nu te așeza oriunde, ca mătușa ta, care se pare că o face intenționat, nu se așează pe un scaun sau o canapea liberă, ci încearcă să se așeze exact unde e o pălărie sau ceva similar; zilele trecute s-a așezat pe o tavă cu gem - a făcut o rușine!

Куда попроще в люди, вот этот фрак масака надевай.

Când mergi la oameni mai simpli, poartă fracul ăsta ieftin.

Теперь жилеты — раз, два, три, четыре.

Acum, vestele - unu, doi, trei, patru.

Двое брюк.

Două perechi de pantaloni.

Э! да платья-то года на три станет.

Hei! Iar rochia aia o să-ți servească timp de trei ani.

Ух!

Uau!

устала!

Sunt obosită!

шутка ли: целое утро возилась!

E o glumă: m-am chinuit toată dimineața!

Поди, Евсей.

Hai, Evsei!

Поговорим, Сашенька, о чем-нибудь другом.

Haide, Sasha, să vorbim despre altceva.

Ужо гости приедут, не до того будет.

Curând vor sosi oaspeții, nu vom avea timp pentru asta.

Она села на диван и посадила его подле себя.

Ea s-a așezat pe canapea și l-a așezat lângă ea.

— Ну, Саша, — сказала она, помолчав немного, ты теперь едешь на чужую сторону...

- Ei bine, Sasha, a spus ea, după o scurtă pauză, acum te duci într-o altă țară...

— Какая «чужая» сторона, Петербург: что вы, маменька!

- Ce „altă țară”, Sankt Petersburg? Ce spui, mamă?

— Погоди, погоди — выслушай, что я хочу сказать!

- Stai puțin, stai puțin - ascultă ce vreau să spun!

Бог один знает, что там тебя встретит, чего ты наглядишься, и хорошего, и худого.

Doar Dumnezeu știe ce te așteaptă acolo, ce vei vedea, atât lucruri bune, cât și rele.

Надеюсь, он, отец мой небесный, подкрепит тебя; а ты, мой друг, пуще всего не забывай его, помни, что без веры нет спасения нигде и ни в чем.

Sper că el, tatăl meu celest, te va întări; iar tu, prietene, nu uita de el, amintește-ți că fără credință nu există mântuire, nicăieri și în nimic.

Достигнешь там больших чинов, в знать войдешь — ведь мы не хуже других: отец был дворянин, майор, — все-таки смиряйся перед господом богом: молись и в счастии и в несчастии, а не по пословице: «Гром не грянет, мужик не перекрестится».

Dacă vei ajunge la o poziție importantă acolo, dacă vei intra în nobilime - la urma urmelor, noi nu suntem mai răi decât alții: tatăl meu a fost un nobil, un maior - totuși, umilește-te în fața Domnului: roagă-te atât în vremuri bune, cât și în vremuri grele, și nu după proverbul: „Până nu-ți șuieră fulgerul în ureche, nu te încrucișezi”.

Иной, пока везет ему, и в церковь не заглянет, а как придет невмочь — и пойдет рублевые свечи ставить да нищих оделять: это большой грех.

Unii, când le merge bine, nici măcar nu merg la biserică, iar când nenorocirile vin, merg să aprindă lumânări și să dea bani săracilor: acesta este un mare păcat.

К слову пришлось о нищих. Не трать на них денег по-пустому, помногу не давай. На что баловать?

Apropo de săraci. Nu cheltui bani pe ei fără rost, nu le dai prea mulți. De ce să-i răsfățăm?

их не удивишь.

Ei nu vor fi uimiți.

Они пропьют да над тобой же насмеются. У тебя, я знаю, мягкая душа: ты, пожалуй, и по гривеннику станешь отваливать.

Ei vor bea banii și vor râde de tine. Eu știu că ai o inimă bună: probabil că le vei da și câte un grivnen fiecare.

Нет, это не нужно; бог подаст!

Nu, nu e nevoie; Dumnezeu ne va ajuta!

Будешь ли ты посещать храм божий?

Vei merge la biserică, nu-i așa?

будешь ли ходить по воскресеньям к обедне?

Vei participa la slujba de duminică?

Она вздохнула.

Ea a oftat.

Александр молчал. Он вспомнил, что, учась в университете и живучи в губернском городе, он не очень усердно посещал церковь; а в деревне, только из угождения матери, сопровождал ее к обедне. Ему совестно было солгать. Он молчал. Мать поняла его молчание и опять вздохнула.

Alexandru a tăcut. și-a adus aminte că, pe vremea când era student și locuia într-un oraș de provincie, nu mergea prea des la biserică; iar în sat, doar pentru a-i face plăcere mamei, o însoțea la slujbă. I-a părut rușine să mintă. A tăcut. Mama i-a înțeles tăcerea și a oftat din nou.

— Ну, я тебя не неволю, — продолжала она, — ты человек молодой: где тебе быть так усердну к церкви божией, как нам, старикам?

- Ei bine, nu te oblig, a continuat ea. Ești tânăr: de ce să fii atât de devotat bisericii ca noi, bătrânii?

Еще, пожалуй, служба помешает или засидишься поздно в хороших людях и проспишь.

Poate că slujba te va împiedica sau poate că vei rămâne prea mult timp la o petrecere și vei dormi peste noapte.

Бог пожалеет твоей молодости. Не тужи: у тебя есть мать.

Dumnezeu va avea milă de tinerețea ta. Nu-ți face griji: ai o mamă.

Она не проспит.

Ea nu va dormi peste noapte.

Пока во мне останется хоть капелька крови, пока не высохли слезы в глазах и бог терпит грехам моим, я ползком дотащусь, если не хватит сил дойти, до церковного порога; последний вздох отдам, последнюю слезу выплачу за тебя, моего друга.

Atâta timp cât mai am o fărâmă de sânge în mine, atâta timp cât lacrimile nu s-au uscat în ochii mei și Dumnezeu mai tolerează păcatele mele, mă voi târâ până la pragul bisericii, chiar dacă nu am puterea să merg pe jos; îmi voi da ultima suflare și voi vărsa ultima lacrimă pentru tine, prietenul meu.

Вымолю тебе и здоровье, и чинов, и крестов, и небесных и земных благ.

Mă voi ruga pentru sănătatea ta, pentru o funcție publică, pentru cruci și pentru binecuvântările cerești și pământești.

Неужели-то он, милосердый отец, презрит молитвой бедной старухи?

Chiar ar fi atât de crud acest tată milostiv încât să ignore rugăciunile unei bătrâne sărace?

Мне самой ничего не надо.

Eu nu am nevoie de nimic pentru mine.

Отними он у меня все: здоровье, жизнь, пошли слепоту — тебе лишь подай всякую радость, всякое счастье и добро...

Să ia totul de la mine: sănătatea, viața, chiar și orbirea – doar să-ți dăruiesc orice bucurie, orice fericire și bine...

Она не договорила, слезы закапали у ней из глаз.

Ea nu a putut continua și lacrimile i-au căzut din ochi.

Александр вскочил с места.

Alexandru a sărit din scaun.

— Маменька... — сказал он.

- Mămico... - a spus el.

— Ну, сядь, сядь! —

- Ei bine, așează-te, așează-te! -

отвечала она, наскоро утирая слезы, — мне еще много осталось поговорить...

a răspuns ea, ștergându-și repede lacrimile, - Încă mai am multe de spus...

Что бишь я хотела сказать?

Ce voiam să spun?

из ума вон...

Mi-a scăpat din minte...

Вишь, нынче какая память у меня...

Vezi tu, am o memorie groaznică în zilele astea...

да!

Da!

блюди посты, мой друг: это великое дело!

Păzește-ți sănătatea, prietene: e un lucru foarte important!

В среду и пятницу — бог простит; а в великий пост — боже оборони!

Miercuri și vineri - Dumnezeu să ne ierte; iar în Postul Mare - Doamne, ferește-ne!

Вот Михайло Михайлыч и умным человеком считается, а что в нем?

Iată că Mihail Mihailovici este considerat un bărbat inteligent, dar ce e cu el?

Что мясоед, что страстная неделя — все одно жрет.

Mănâncă carne în timpul Postului Mare și în Săptămâna Mare - totul e la fel pentru el.

Даже волос дыбом становится!

Chiar mi se ridică părul pe ceafă!

Он вон и бедным помогает, да будто его милостыня принята господом?

El ajută săracii, dar oare milostenia lui este acceptată de Domnul?

Слышь, подал раз старику красненькую, тот взял ее, а сам отвернулся да плюнул.

Ascultă, o dată i-am dat unui bătrân o bancnotă de un leu, iar el a luat-o, dar s-a întors și a scuipat.

Все кланяются ему и в глаза-то бог знает что наговорят, а за глаза крестятся, как поминают его, словно шайтана какого.

Toți îi fac curte și spun tot felul de lucruri pe față, iar pe ascuns se încrucează, ca și cum l-ar pomeni pe diavol.

Александр слушал с некоторым нетерпением и взглядывал по временам в окно, на дальнюю дорогу.

Alexandru asculta cu oarecare nerăbdare și privea uneori pe fereastră, spre drumul îndepărtat.

Она замолчала на минуту.

Ea a tăcut pentru o clipă.

— Береги пуще всего здоровье, — продолжала она. —

- Păstrează-ți sănătatea cu orice preț, - a continuat ea.

Как заболеешь — чего боже оборони! —

- Dacă te îmbolnăvești, Doamne ferește!

опасно, напиши...

- Este periculos, scrie...

я соберу все силы и приеду.

Voi aduna toate forțele și voi veni.

Кому там ходить за тобой?

Cine va avea grijă de tine acolo?

Норовят еще обобрать больного.

Încă încearcă să jefuiască un bolnav.

Не ходи ночью по улицам; от людей зверского вида удаляйся.

Nu umbla noaptea pe străzi; stai departe de oamenii cu aspect sinistru.

Береги деньги...

Păstrează-ți banii...

ох, береги на черный день!

O, păstrează-i pentru o zi neagră!

Трать с толком.

Cheltuie-i cu înțelepciune.

От них, проклятых, всякое добро и всякое зло.

De la ei, nenorociții, vine orice bine și orice rău.

Не мотай, не заводи лишних прихотей.

Nu te lăsa pradă capriciilor inutile.

Ты будешь аккуратно получать от меня две тысячи пятьсот рублей в год.

Vei primi cu regularitate de la mine două mii cinci sute de ruble pe an.

Две тысячи пятьсот рублей не шутка.

Două mii cinci sute de ruble nu sunt o glumă.

Не заводи роскоши никакой, ничего такого, но и не отказывай себе в чем можно; захочется полакомиться — не скупись. —

Nu-ți permiți niciun lux, nimic de genul ăsta, dar nici nu-ți refuza plăcerile; dacă-ți dorești o gustare, nu ezita să o iei.

Не предавайся вину — ох, оно первый враг человека!

- Nu ceda ispitelor - o, acesta este primul dușman al omului!

-Да еще (тут она понизила голос) берегись женщин!

- Da, și (aici ea a vorbit mai încet) ai grijă la femei!

Знаю я их!

- Le cunosc bine!

Есть такие бесстыдницы, что сами на шею будут вешаться, как увидят этакого-то...

- Există asemenea nerușinate care se vor arunca la picioarele unui bărbat ca acesta...

Она с любовью посмотрела на сына.

Ea s-a uitat cu dragoste la fiul ei.

— Довольно, маменька; я бы позавтракал? — сказал он почти с досадой.

- Destul, mamă; aș vrea să iau micul dejun, te rog? - a spus el, aproape supărat.

— Сейчас, сейчас... еще одно слово...

- Imediat, imediat... încă un cuvânt...

— На мужних жен не зарься, — спешила она досказать, — это великий грех!

- Nu-ți lăsa ochii pe soțiile altora, - s-a grăbit ea să spună, - acesta este un mare păcat!

«Не пожелай жены ближнего твоего», сказано в писании.

- „Să nu-ți dorești soția aproapelui tău”, spune Scriptura.

Если же там какая-нибудь станет до свадьбы добираться — боже сохрани!

Iar dacă o femeie încearcă să-l seducă pe un bărbat înainte de căsătorie... Doamne ferește!

не моги и подумать!

Nici măcar să nu vă treacă prin gând!

Они готовы подцепить, как увидят, что с денежками да хорошенький.

Ei sunt gata să sară pe o astfel de femeie, dacă văd că are bani și e drăguță.

Разве что у начальника твоего или у какого-нибудь знатного да богатого вельможи разгорятся на тебя зубы и он захочет выдать за тебя дочь — ну, тогда можно, только отпиши: я кое-как дотащусь, посмотрю, чтоб не подсунули так какую-нибудь, лишь бы с рук сбыть: старую девку или дрянь.

Numai dacă șeful tău sau vreun nobil bogat ar fi interesat de tine și ar vrea să-ți dea o fiică în căsătorie - ei bine, atunci poate, dar să știi că eu voi face tot ce pot să nu-mi impună o femeie doar pentru a scăpa de ea: o femeie bătrână sau o curvă.

Этакого женишка всякому лестно залучить.

Ar fi o rușine pentru oricine să aibă o astfel de soție.

Ну, а коли ты сам полюбишь да выдастся хорошая девушка — так того... —

Ei bine, iar dacă tu însuți te îndrăgostești și apare o femeie bună - atunci...

тут она еще тише заговорила... —

Aici, ea a vorbit și mai încet...

Сонюшку-то можно и в сторону.

Putem lăsa deoparte pe Sonia.

(Старушка, из любви к сыну, готова была покривить душой.)

(Bătrâna, din dragoste pentru fiul ei, era gata să înșele.)

Что в самом деле Марья Карповна замечтала!

Ce visează Mariya Karpovna!

ты дочке ее не пара.

Tu nu ești potrivit pentru fiica ei.

Деревенская девушка!

O fată de la țară!

на тебя и не такие польстятся.

Nici măcar așa cineva nu s-ar interesa de tine.

— Софью! нет, маменька, я ее никогда не забуду! — сказал Александр.

- Sofia! Nu, mamă, nu o voi uita niciodată! - a spus Alexandru.

— Ну, ну, друг мой, успокойся! ведь я так только. Послужи, воротись сюда, и тогда что бог даст; невесты не уйдут! Коли не забудешь, так и того... Ну, а...

- Ei bine, ei bine, prietene, calmează-te! Doar glumeam. Slujește, apoi întoarce-te aici, și apoi, cu voia lui Dumnezeu, miresele nu vor pleca! Dacă nu uiți, cu atât mai bine... Ei bine, și...

Она что-то хотела сказать, но не решалась, потом наклонилась к уху его и тихо спросила:

Ea voia să spună ceva, dar nu se decidea, apoi s-a aplecat la urechea lui și a întrebat în șoaptă:

— А будешь ли помнить... мать?

- Și îți vei aminti... de mamă?

— Вот до чего договорились, — перервал он, — велите скорей подавать что там у вас есть: яичница, что ли? Забыть вас! Как могли вы подумать? Бог накажет меня...

- Iată ce am căzut de acord, - a întrerupt el, - spuneți-le să ne servească ce au: omletă, poate? Sau să ne uite! Cum ai putut să crezi asta? Dumnezeu mă va pedepsi...

— Перестань, перестань, Саша, — заговорила она торопливо, — что ты это накликаешь на свою голову!

- Încetează, încetează, Sasha, - a spus ea grăbită, - ce faci tu asta pe capul tău!

Нет, нет!

Nu, nu!

что бы ни было, если случится этакой грех, пусть я одна страдаю.

Orice s-ar întâmpla, dacă se va întâmpla o astfel de păcat, să sufăr eu singură.

Ты молод, только что начинаешь жить, будут у тебя и друзья, женишься — молодая жена заменит тебе и мать, и все...

Ești tânăr, abia începi să trăiești, vei avea prieteni, te vei căsători - o soție tânără îți va înlocui atât mama, cât și tot...

Нет!

Nu!

Пусть благословит тебя бог, как я тебя благословляю.

Fie ca Dumnezeu să te binecuvânteze, așa cum te binecuvântez eu.

Она поцеловала его в лоб и тем заключила свои наставления.

Ea l-a sărutat pe frunte și astfel și-a încheiat sfaturile.

— Да что это не едет никто? — сказала она, — ни Марья Карповна, ни Антон Иваныч, ни священник нейдет? уж, чай, обедня кончилась! Ах, вон кто-то и едет! кажется, Антон Иваныч... так и есть: легок на помине.

- De ce nu vine nimeni? - a spus ea, - nici Maria Karpovna, nici Anton Ivanovici, nici preotul? Cu siguranță, slujba s-a terminat! Ah, iată cine vine! Se pare că e Anton Ivanovici... exact: e mereu pe aici.

Кто не знает Антона Иваныча? Это вечный жид. Он существовал всегда и всюду, с самых древнейших времен, и не переводился никогда. Он присутствовал и на греческих и на римских пирах, ел, конечно, и упитанного тельца, закланного счастливым отцом по случаю возвращения блудного сына.

Cine nu-l cunoaște pe Anton Ivanovici? Este un evreu veșnic. A existat întotdeauna și peste tot, încă din cele mai vechi timuri, și nu a dispărut niciodată. A fost prezent la banchetele grecești și romane, mâncând, bineînțeles, un vițel îngrășat, sacrificat de un tată fericit cu ocazia întoarcerii fiului său risipitor.

У нас, на Руси, он бывает разнообразен.

La noi, în Rusia, el apare în diverse forme.

Тот, про которого говорится, был таков: у него душ двадцать заложенных и перезаложенных; живет он почти в избе или в каком-то странном здании, похожем с виду на амбар, — ход где-то сзади, через бревна, подле самого плетня;

Cel despre care se vorbea era așa: avea douăzeci de suflete, ipotecate și reipotecate; trăia aproape într-o colibă sau într-o clădire ciudată, asemănătoare unui hambar - intrarea era pe la spate, prin scândurile de lângă gard.

но он лет двадцать постоянно твердит, что с будущей весной приступит к стройке нового дома.

Dar de vreo douăzeci de ani el tot spune că va începe să construiască o nouă casă în primăvara următoare.

Хозяйства он дома не держит. Нет человека из его знакомых, который бы у него отобедал, отужинал или выпил чашку чаю, но нет также человека, у которого бы он сам не делал этого по пятидесяти раз в год.

Nu are gospodărie acasă. Nu există nicio persoană dintre cunoscuții lui care să fi luat cina, să fi băut ceai sau să fi luat prânzul la el, dar nici el nu face aceste lucruri la alții de câte patruzeci de ori pe an.

Прежде Антон Иваныч ходил в широких шароварах и казакине, теперь ходит, в будни, в сюртуке и в панталонах, в праздники во фраке бог знает какого покроя.

Înainte, Anton Ivanovici purta pantaloni largi și cizme de cazac, acum poartă un sacou și pantaloni în zilele de săptămână, iar în zilele de sărbătoare un frac de o croială ciudată.

С виду он полный, потому что у него нет ни горя, ни забот, ни волнений, хотя он прикидывается, что весь век живет чужими горестями и заботами; но ведь известно, что чужие горести и заботы не сушат нас: это так заведено у людей.

Are o aparență plinuță, deoarece nu are nicio tristețe, nicio grijă, nicio îngrijorare, deși se preface că trăiește în permanență din necazurile și grijile altora; dar știm cu toții că necazurile și grijile altora nu ne afectează: asta e un obicei al oamenilor.

В сущности Антона Иваныча никому не нужно, но без него не совершается ни один обряд: ни свадьба, ни похороны.

De fapt, nimeni nu are nevoie de Anton Ivanovici, dar fără el nu se poate desfășura nicio ceremonie: nici o nuntă, nici o înmormântare.

Он на всех званых обедах и вечерах, на всех домашних советах; без него никто ни шагу.

El este prezent la toate cinele și serile festive, la toate consiliile de familie; nimeni nu poate face un pas fără el.

Подумают, может быть, что он очень полезен, что там исполнит какое-нибудь важное поручение, тут даст хороший совет, обработает дельце, — вовсе нет!

Poate că unii cred că el este foarte util, că va îndeplini o misiune importantă, că va da un sfat bun, că va rezolva o problemă - deloc!

Ему никто ничего подобного не поручает; он ничего не умеет, ничего не знает: ни в судах хлопотать, ни быть посредником, ни примирителем, — ровно ничего.

Nu i se încredințează nimic similar; el nu știe nimic, nu poate face nimic: nici să intervină în instanță, nici să fie un intermediar, nici un conciliator - absolut nimic.

Но зато ему поручают, например, завезти мимоездом поклон от такой-то к такому-то, и он непременно завезет и тут же кстати позавтракает, — уведомить такого-то, что известная-де бумага получена, а какая именно, этого ему не говорят, — передать туда-то кадочку с медом или горсточку семян, с наказом не разлить и не рассыпать, — напомнить, когда кто именинник.

Dar, de exemplu, i se cere să transmită un salut de la o persoană la alta și el o face imediat și profită de ocazie să ia micul dejun; să informeze o persoană că a primit un anumit document, fără a specifica despre ce e vorba; să ducă o găleată cu miere sau o mână de semințe la o anumită adresă, cu instrucțiuni să nu verse și să nu împrăștie; să reamintească când cineva are ziua de naștere.

Еще Антона Иваныча употребляют в таких делах, которые считают неудобным поручить человеку.

Anton Ivanovici este folosit și pentru sarcini pe care oamenii le consideră incomode de încredințat altora.

«Нельзя Петрушку послать, — говорят, — того и гляди, переврет.

„Nu putem trimite Petrușka”, spun ei, „el va da greș, cu siguranță.”

Нет, уж пусть лучше Антон Иваныч съездит!»

„Nu, mai bine să meargă Anton Ivanovici!”

Или: «Неловко послать человека: такой-то или такая-то обидится, а вот лучше Антона Иваныча отправить».

sau: „Este jenant să trimiți o persoană; cutare sau cutara se va supăra, dar e mai bine să trimiți pe Anton Ivanovici.”

Как бы удивило всех, если б его вдруг не было где-нибудь на обеде или вечере!

Ar fi o surpriză pentru toți dacă el nu ar fi prezent la o cină sau o seară festivă!

— А где же Антон Иваныч? — спросил бы всякий непременно с изумлением. — Что с ним? да почему его нет?

- „Unde e Anton Ivanovici?”, ar întreba toți, surprinși. - „Ce i s-a întâmplat? De ce nu e aici?”

И обед не в обед. Тогда уж к нему даже кого-нибудь и отправят депутатом проведать, что с ним, не заболел ли, не уехал ли? И если он болен, то и родного не порадуют таким участьем.

Și cina nu ar fi o cină obișnuită. În acest caz, cineva ar fi trimis să-l verifice: dacă e bolnav, dacă a plecat? Iar dacă e bolnav, nimeni nu s-ar bucura să-l vadă în această situație.

Антон Иваныч подошел к руке Анны Павловны.

Anton Ivanovici s-a apropiat de mâna Annei Pavlovna.

— Здравствуйте, матушка Анна Павловна! с обновкой честь имею вас поздравить.

- „Bună ziua, mamă Anna Pavlovna! Am onoarea să-ți urez «La mulți ani» cu o ținută nouă.”

— С какой это, Антон Иваныч? — спросила Анна Павловна, осматривая себя с ног до головы.

- „Cu ce, Anton Ivanovici?”, a întrebat Anna Pavlovna, privindu-se de la cap până în picioare.

— А мостик-то у ворот! видно, только что сколотили? что, слышу, не пляшут доски под колесами? смотрю, ан новый!

- „Și șinele de la poartă! Se pare că tocmai le-au asamblat? Aud că scândurile nu se mișcă sub roți? Mă uit și văd că sunt noi!”

Он, при встречах с знакомыми, всегда обыкновенно поздравляет их с чем-нибудь, или с постом, или с весной, или с осенью; если после оттепели мороз наступит, так с морозом, наступит после морозу оттепель — с оттепелью ...

Întotdeauna, când se întâlnea cu cunoscuții, îi felicita pentru ceva: fie pentru post, fie pentru primăvară, fie pentru toamnă; dacă după o dezghețare venea un îngheț, îi felicita pentru îngheț; dacă după un îngheț venea o dezghețare, îi felicita pentru dezghețare...

На этот раз ничего подобного не было, но он что-нибудь да выдумает.

De data aceasta nu s-a întâmplat nimic similar, dar el va găsi ceva de spus.

— Вам кланяются Александра Васильевна, Матрена Михайловна, Петр Сергеич, — сказал он.

- „Te salută Alexandra Vasilievna, Matrena Mihailovna și Petr Sergheici”, a spus el.

— Покорно благодарю, Антон Иваныч! Детки здоровы ли у них?

- „Mulțumesc, Anton Ivanovici! Copiii sunt sănătoși?”

— Слава богу. Я к вам веду благословение божие: за мной следом идет батюшка. А слышали ли, сударыня: наш-то Семен Архипыч?..

- „Slavă Domnului. Îți aduc binecuvântarea lui Dumnezeu: preotul este în urma mea. Ai auzit, doamnă, despre Semen Arhipovici al nostru?”

— Что такое? — с испугом спросила Анна Павловна.

- „Ce s-a întâmplat?”, a întrebat Anna Pavlovna, speriată.

— Ведь приказал долго жить!

- „Păi, a primit o sentință de moarte!”

— Что вы! когда?

- „Ce spui?!” „Când?”

— Вчера утром. Мне к вечеру же дали знать: прискакал парнишко; я и отправился, да всю ночь не спал. Все в слезах: и утешать-то надо, и распорядиться: там у всех руки опустились: слезы да слезы, — я один.

- „Ieri dimineața. Mi-au dat de veste seara: a venit un băiat; m-am dus și n-am dormit toată noaptea. Toți sunt în lacrimi: trebuie să-i mângâi și să-i organizezi; toți sunt copleșiți de tristețe, doar eu sunt aici.”

— Господи, господи боже мой! — говорила Анна Павловна, качая головой, — жизнь-то наша! Да как же это могло случиться? он еще на той неделе с вами же поклон прислал!

- „Doamne, Doamne, Dumnezeul meu!” a spus Anna Pavlovna, clătinând capul. „Viața noastră! Cum a putut să se întâmple asta? El încă ți-a trimis un salut săptămâna trecută!”

— Да, матушка! ну, да он давненько прихварывал, старик старый: диво, как до сих пор еще не свалился!

- „Da, mamă! Păi, el era bolnav de mult timp, un bătrân: e un miracol că nu a murit până acum!”

— Что за старый! он годом только постарше моего покойника. Ну, царство ему небесное! — сказала, крестясь, Анна Павловна. — Жаль бедной Федосьи Петровны: осталась с деточками на руках. Шутка ли: пятеро, и все почти девочки! А когда похороны?

- „Ce bătrân! Era doar cu un an mai în vârstă decât soțul meu. Să-i odihnească sufletul!” a spus Anna Pavlovna, făcând semnul crucii. „Mi-e milă de săraca Fidosi Petrovna: a rămas cu copiii în brațe. Gândește-te: cinci copii, toți aproape fete! Când sunt înmormântările?”

— Завтра.

- „Mâine.”

— Видно, у всякого свое горе, Антон Иваныч; вот я так сына провожаю.

- „Fiecare are propriile necazuri, Anton Ivanovich; eu îmi iau rămas-bun de la fiul meu.”

— Что делать, Анна Павловна, все мы человеки! «Терпи», сказано в священном писании.

- „Ce să facem, Anna Pavlovna? Toți suntem oameni! «Sufereți», spune Sfânta Scriptură.”

— Уж не погневайтесь, что потревожила вас — вместе размыкать горе; вы нас так любите, как родной.

- „Scuzați-mă că v-am deranjat - să ne împărtășim tristețea împreună; ne iubiți ca pe ai voștri.”

— Эх, матушка Анна Павловна!

- „Ei bine, mamă Anna Pavlovna!”

да кого же мне и любить-то, как не вас?

- „Pe cine altcineva să iubesc, decât pe tine?”

Много ли у нас таких, как вы?

- „Avem prea puțini oameni ca tine?”

Вы цены себе не знаете.

- „Nu știți cât de mult sunteți apreciată.”

Хлопот полон рот: тут и своя стройка вертится на уме.

- „Am atâtea griji: chiar și propria mea construcție îmi dă bătăi de cap.”

Вчера еще бился целое утро с подрядчиком, да все как-то не сходимся...

- „Ieri m-am certat toată dimineața cu contractantul, dar nu ne-am putut pune de acord.”

а как, думаю, не поехать?..

- „Și totuși, cum să nu merg?”

что она там, думаю, одна-то, без меня станет делать?

- „Ce va face ea acolo, fără mine?”

человек не молодой: чай, голову растеряет.

- „Nu mai e tânăr: s-ar putea panica.”

— Дай бог вам здоровья, Антон Иваныч, что не забываете нас! И подлинно сама не своя: такая пустота в голове, ничего не вижу! в горле совсем от слез перегорело. Прошу закусить: вы и устали и, чай, проголодались.

- „Dumnezeu să vă dea sănătate, Anton Ivanovici, că nu ne uitați! Eu chiar nu mă simt bine: am o senzație de gol în cap, nu văd nimic! M-au uscat complet lacrimile. Vă rog să mâncați ceva: sunteți obosit și, probabil, vă e foame.”

— Покорно благодарю-с. Признаться, мимоездом пропустил маленькую у Петра Сергеича да перехватил кусочек. Ну, да это не помешает. Батюшка подойдет, пусть благословит! Да вот он и на крыльце!

- „Vă mulțumesc. Să fiu sincer, am sărit peste micul dejun la Petr Sergheici și am luat o gustare rapidă. Dar asta nu contează. Tatăl meu va veni în curând, să ne binecuvânteze! Iată-l pe verandă!”

Пришел священник.

A venit preotul.

Приехала и Марья Карповна с дочерью, полной и румяной девушкой, с улыбкой и заплаканными глазами.

A venit și Mariya Karpovna cu fiica ei, o fată plinuță și roșie, cu un zâmbet și ochii plini de lacrimi.

Глаза и все выражение лица Софьи явно говорили: «Я буду любить просто, без затей, буду ходить за мужем, как нянька, слушаться его во всем и никогда не казаться умнее его; да и как можно быть умнее мужа? это грех!

Ochii și întreaga expresie a feței Sofiei spuneau clar: „Voi iubi simplu, fără complicații. Îl voi urma pe soțul meu ca o dădacă, îl voi asculta în toate și nu mă voi preface niciodată mai deșteaptă decât el; și cum poți fi mai deșteptă decât soțul tău? Este un păcat!”

Стану прилежно заниматься хозяйством, шить; рожу ему полдюжины детей, буду их сама кормить, нянчить, одевать и обшивать».

- „Mă voi ocupa cu sârguință de treburile casnice, voi coase. Îi voi naște șase copii, îi voi hrăni, îngriji, îmbrăca și coase pentru ei.”

Полнота и свежесть щек ее и пышность груди подтверждали обещание насчет детей.

Plinătatea și prospețimea obrajilor ei, precum și volumul sânilor, confirmau promisiunea referitoare la copii.

Но слезы на глазах и грустная улыбка придавали ей в эту минуту не такой прозаический интерес.

Dar lacrimile din ochii ei și zâmbetul trist îi dădeau, în acel moment, un interes mai puțin prozaic.

Прежде всего отслужили молебен, причем Антон Иваныч созвал дворню, зажег свечу и принял от священника книгу, когда тот перестал читать, и передал ее дьячку, а потом отлил в скляночку святой воды, спрятал в карман и сказал: «Это Агафье Никитишне».

În primul rând, a fost oficiată o slujbă de rugăciune, iar Anton Ivanovici a chemat servitorii, a aprins o lumânare și a primit o carte din partea preotului, când acesta a terminat de citit, și a dat-o diaconului, apoi a turnat apă sfântă într-un mic pahar, a ascuns-o în buzunar și a spus: „Aceasta este pentru Agafia Nikitichna.”

Сели за стол.

Toți s-au așezat la masă.

Кроме Антона Иваныча и священника, никто по обыкновению не дотронулся ни до чего, но зато Антон Иваныч сделал полную честь этому гомерическому завтраку.

În afară de Anton Ivanovici și preot, nimeni nu a atins nimic, dar Anton Ivanovici a făcut cinste acestui mic dejun homeric.

Анна Павловна все плакала и украдкой утирала слезы.

Anna Pavlovna plângea tot timpul și își ștergea în ascuns lacrimile.

— Полно вам, матушка Анна Павловна, слезы-то тратить! — сказал Антон Иваныч с притворной досадой, наполнив рюмку наливкой. — Что вы его, на убой, что ли, отправляете? — Потом, выпив до, половины рюмку, почавкал губами.

- „Destul, mamă Anna Pavlovna, cu lacrimile astea!” a spus Anton Ivanovici, prefăcându-se supărat, umplând un pahar cu lichior. - „O trimiți la tăiat?” Apoi, după ce a băut jumătate din pahar, a făcut un sunet cu buzele.

— Что за наливка! какой аромат пошел! Этакой, матушка, у нас и по губернии-то не найдешь! — сказал он с выражением большого удовольствия.

- „Ce lichior! Ce aromă! Nu poți găsi așa ceva nici în întreaga noastră provincie!” a spus el, cu o expresie de mare plăcere.

— Это тре... те... годнич... ная! — проговорила, всхлипывая, Анна Павловна, — нынче для вас... только... откупорила.

- „Este o... tre... zecimă... de ani!” a spus Anna Pavlovna, înlacrimată. - „Astăzi, pentru tine... doar... am deschis-o.”

— Эх, Анна Павловна, и смотреть-то на вас тошно, — начал опять Антон Иваныч, — вот некому бить-то вас; бил бы да бил!

- „Ei bine, Anna Pavlovna, chiar mă enervează să te văd!” a început din nou Anton Ivanovici. - „Nimeni nu are curajul să te pedepsească; aș face-o cu plăcere!”

— Сами посудите, Антон Иваныч, один сын, и тот с глаз долой: умру — некому и похоронить.

- „Gândește-te, Anton Ivanovici, un singur fiu și acesta e departe: dacă mor, nimeni nu mă va înmormânta.”

— А мы-то на что? что я вам, чужой, что ли? Да куда еще торопитесь умирать? того гляди, замуж бы не вышли! вот бы поплясал на свадьбе! Да полноте плакать-то!

- „Și noi ce putem face? Eu sunt un străin pentru tine! De ce te grăbești să mori? Poate te-ai căsători! Aș putea dansa la nuntă!” - „Destul cu plânsul!”

— Не могу, Антон Иваныч, право не могу; не знаю сама, откуда слезы берутся.

- „Nu pot, Anton Ivanovici, chiar nu pot; nici măcar nu știu de unde vin lacrimile.”

— Этакого молодца взаперти держать! Дайте-ка ему волю, он расправит крылышки, да вот каких чудес наделает: нахватает там чинов!

- „Să-l ții închis pe un asemenea tânăr! Dă-i voie și el va zbura, va face minuni: va obține o mulțime de funcții!”

— Вашими бы устами да мед пить! Да что вы мало взяли пирожка? возьмите еще!

- „Cum spui tu!” - „Nu ai luat destulă plăcintă? Ia încă una!”

— Возьму-с: вот только этот кусок съем.

- „O să iau: doar că voi mânca doar această bucată.”

— За ваше здоровье, Александр Федорыч! счастливого пути! да возвращайтесь скорее; да женитесь-ка! Что вы, Софья Васильевна, вспыхнули?

- „Pentru sănătatea ta, Alexandr Fedorovici! Călătorie plăcută! Întoarce-te repede și... căsătorește-te! De ce ești supărată, Sofia Vasilievna?”

— Я ничего.. я так...

- „Nimic... Doar că...”

— Ох, молодежь, молодежь! хе, хе, хе!

- „O, tinerii, tinerii! He, he, he!”

— С вами горя не чувствуешь, Антон Иваныч, — сказала Анна Павловна, — так умеете утешить; дай бог вам здоровья! Да выкушайте еще наливочки.

- „Nu simți nicio tristețe când ești cu tine, Anton Ivanovici,” a spus Anna Pavlovna. „Știi să alinești suferința; să-ți dăruiască Dumnezeu sănătate! Mai bea niște lichior.”

— Выпью, матушка, выпью, как не выпить на прощанье!

- „O să beau, mamă, o să beau, cum să nu beau la revedere?”

Кончился завтрак. Ямщик уже давно заложил повозку. Ее подвезли к крыльцу. Люди выбегали один за другим. Тог нес чемодан, другой — узел, третий — мешок, и опять уходил за чем-нибудь Как мухи сладкую каплю, люди облепили повозку, и всякий совался туда с руками.

Micul dejun s-a încheiat. Cocierul își încărcase deja căruța. A fost adusă la prag. Oamenii ieșeau unul după altul. Unul ducea un cufăr, altul un pachet, al treilea un sac, iar apoi se ducea să ia ceva altceva. Ca muștele care se așează pe o picătură de miere, oamenii se aglomeraseră în jurul căruței și fiecare își băga mâinile înăuntru.

— Вот так лучше положить чемодан, — говорил один, — а тут бы коробок с провизией.

- „Așa e mai bine să pui cufărul,” spunea unul, „iar aici ar trebui să fie o cutie cu provizii.”

— А куда же они ноги денут? — отвечал другой, — лучше чемодан вдоль, а коробок можно сбоку поставить.

- „Dar unde vor pune ei picioarele?” întreba altul. „Mai bine cufărul pe lungime, iar cutia o poți pune de-o parte.”

— Так тогда перина будет скатываться, коли чемодан вдоль: лучше поперек. Что еще? уклали ли сапоги-то?

- „Atunci perina se va rostogoli dacă cufărul e pe lungime: mai bine pe lățime. Ce altceva? Au pus ghetele la loc?”

— Я не знаю. Кто укладывал?

- „Nu știu. Cine le-a pus la loc?”

— Я не укладывал. Поди-ка погляди — нет ли там наверху?

- „Eu nu le-am pus. Du-te și vezi dacă sunt sus.”

— Да поди ты.

- „Hai, du-te tu.”

— А ты что? мне, видишь, некогда!

- „Și tu ce? Eu sunt prea ocupat!”

— Вот еще, вот это не забудьте! — кричала девка, просовывая мимо голов руку с узелком.

- „Uite, nu uitați asta!” striga o fată, împingând un pachet printre capete.

— Давай сюда!

- „Dă-l aici!”

— Суньте и это как-нибудь в чемодан; давеча забыли, — говорила другая, привставая на подножку и подавая щеточку и гребенку.

- „Bagați și asta în cufăr; am uitat mai devreme”, spunea alta, ridicându-se pe scări și întinzând o perie și un pieptene.

— Куда теперь совать? — сердито закричал на нее дородный лакей, — пошла ты прочь! видишь, чемодан под самым низом!

- „Unde să-l pun acum?” a țipat la ea un lacheu robust. „Du-te și lasă-ne în pace! Vezi că cufărul e jos!”

— Барыня велела; мне что за дело, хоть брось! вишь, черти какие!

- „Doamna a spus să fac asta; mie ce-mi pasă, pot să-l arunc! Uite ce ticăloși!”

— Ну, давай, что ли, сюда скорее; это можно вот тут сбоку в карман положить.

- „Ei bine, hai să-l punem aici repede; îl putem pune în buzunarul de pe o parte.”

Коренная беспрестанно поднимала и трясла голову.

Korenna continua să-și ridice și să-și scuture capul.

Колокольчик издавал всякий раз при этом резкий звук, напоминавший о разлуке, а пристяжные стояли задумчиво, опустив головы, как будто понимая всю прелесть предстоящего им путешествия, и изредка обмахивались хвостами или протягивали нижнюю губу к коренной лошади.

Clopotul emitea de fiecare dată un sunet ascuțit, care amintea de despărțire, iar caii stăteau gânditori, cu capetele în jos, de parcă ar fi înțeles toată frumusețea călătoriei pe care o aveau în față, și din când în când își agitau cozile sau întindeau buza inferioară către calul Korenna.

Наконец настала роковая минута.

În sfârșit, a venit momentul fatal.

Помолились еще.

Au mai spus o rugăciune.

— Сядьте, сядьте все! — повелевал Антон Иваныч, — извольте сесть, Александр Федорыч! и ты, Евсей, сядь. Сядь же, сядь! — И сам боком, на секунду, едва присел на стул. — Ну, теперь с богом!

- „Așezați-vă, așezați-vă toți!” a poruncit Anton Ivanovici. „Așează-te, Alexandr Fedorovici! și tu, Evsei, așează-te. Așează-te, așează-te!” Și el s-a așezat pe scaun, lateral, pentru o clipă. - „Acum, cu Dumnezeu!”

Вот тут-то Анна Павловна заревела и повисла на шею Александру.

Aici, Anna Pavlovna a izbucnit în plâns și s-a aruncat în brațele lui Alexandr.

— Прощай, прощай, мой друг! — слышалось среди рыданий, — увижу ли я тебя?..

- „La revedere, la revedere, prietene!” s-a auzit printre suspine. „O să te mai văd vreodată?”

Дальше ничего нельзя было разобрать. В эту минуту послышался звук другого колокольчика: на двор влетела телега, запряженная тройкой. С телеги соскочил, весь в пыли, какой-то молодой человек, вбежал в комнату и бросился на шею Александру.

Nu s-a mai putut înțelege nimic după aceea. În acel moment, s-a auzit sunetul unui alt clopot: o căruță trăsurată de trei cai a intrat în curte. Un tânăr, complet acoperit de praf, a sărit din căruță, a intrat în cameră și s-a aruncat în brațele lui Alexandr.

— Поспелов!.. — Адуев!.. — воскликнули они враз, тиская друг друга в объятиях.

- „Pospelev!” - „Aduev!” - au exclamat amândoi, îmbrățișându-se.

— Откуда ты, как?

- „De unde vii, cum e?”

— Из дому, нарочно скакал целые сутки, чтоб проститься с тобой.

- „De acasă. Am călărit toată ziua, special ca să-mi iau rămas-bun de la tine.”

— Друг! друг! истинный друг! — говорил Адуев со слезами на глазах. — За сто шестьдесят верст прискакать, чтоб сказать прости! О, есть дружба в мире! Навек, не правда ли? — говорил пылко Александр, стискивая руку друга и наскакивая на него.

- „Prietene! Prietene! Un adevărat prieten!” a spus Aduev, cu lacrimi în ochi. „Să vii de la 160 de verste doar ca să-mi spui la revedere! O, există prietenie în lume! Pentru totdeauna, nu-i așa?” a spus Aduev, emoționat, strângând mâna prietenului și sărind în brațele lui.

— До гробовой доски! — отвечал тот, тиская руку еще сильнее и наскакивая на Александра.

- „Până la moarte!” a răspuns celălalt, strângând mâna și mai tare și sărind în brațele lui Alexandr.

— Пиши ко мне! — Да, да, и ты пиши!

- „Scrie-mi!” - „Da, da, și tu scrie-mi!”

Анна Павловна не знала, как и обласкать Поспелова. Отъезд замедлился на полчаса. Наконец собрались.

Anna Pavlovna nu știa cum să-l mângâie pe Pospelev. Plecarea a fost amânată cu o jumătate de oră. În cele din urmă, toți s-au adunat.

Все пошли до рощи пешком. Софья и Александр в то время, когда переходили темные сени, бросились друг к другу.

Toți au mers pe jos până la pădure. Sofia și Alexandr, în timp ce treceau prin umbrele întunecate, s-au aruncat unul în brațele celuilalt.

— Саша! Милый Саша!.. — Сонечка! — шептали они, и слова замерли в поцелуе.

- „Sasha! Dragul meu Sasha!” - „Sonechka!” - au șoptit ei, iar cuvintele au fost întrerupte de un sărut.

— Вы забудете меня там? — сказала она слезливо.

- „Mă vei uita acolo?” a spus ea, plângând.

— О, как вы меня мало знаете! я ворочусь, поверьте, и никогда другая...

- „O, cât de puțin mă cunoști! Mă voi întoarce, crede-mă, și nu va fi niciodată altcineva...”

— Вот возьмите скорей: это мои волосы и колечко.

- „Ia repede asta: sunt părul meu și un inel.”

Он проворно спрятал и то и другое в карман.

El a ascuns rapid ambele obiecte în buzunar.

Впереди пошли Анна Павловна с сыном и с Поспеловым, потом Марья Карловна с дочерью, наконец священник с Антоном Иванычем. В некотором отдалении ехала повозка. Ямщик едва сдерживал лошадей. Дворня окружила в воротах Евсея.

În frunte mergeau Anna Pavlovna cu fiul ei și Pospelev, apoi Mariya Karlovna cu fiica ei, iar în sfârșit preotul cu Anton Ivanovici. La o oarecare distanță mergea o căruță. Cocierul abia dacă reușea să țină caii în frâu. Slujitorii l-au înconjurat pe Evsei la poartă.

— Прощай, Евсей Иваныч, прощай, голубчик, не забывай нас! — слышалось со всех сторон.

- „La revedere, Evsei Ivanovici, la revedere, dragul meu, nu ne uita!” se auzea de pretutindeni.

— Прощайте, братцы, прощайте, не поминайте лихом!

- „La revedere, băieți, la revedere, nu ne uitați cu răutate!”

— Прощай, Евсеюшка, прощай, мой ненаглядный! — говорила мать, обнимая его, — вот тебе образок; это мое благословение. Помни веру, Евсей, не уйди там у меня в бусурманы! а не то прокляну! Не пьянствуй, не воруй; служи барину верой и правдой. Прощай, прощай!..

- „La revedere, Evseișka, la revedere, dragul meu!” spunea mama, îmbrățișându-l. „Iată-ți o icoană; aceasta este binecuvântarea mea. Amintește-ți credința, Evsei, nu te lăsa prins în căile rele! Altfel, te voi blestema! Nu bea, nu fura; slujește-ți stăpânul cu credință și integritate. La revedere, la revedere!”

Она закрыла лицо фартуком и отошла.

Ea și-a acoperit fața cu șorțul și a plecat.

— Прощай, матушка! — лениво проворчал Евсей. К нему бросилась девчонка лет двенадцати.

- „La revedere, mamă!” a murmurat leneș Evsei. O fetiță de vreo doisprezece ani a sărit către el.

— Простись с сестренкой-то! — сказала одна баба.

- „Ia-ți rămas-bun de la surioară!” a spus o femeie.

— И ты туда же! — говорил Евсей, целуя ее, — ну, прощай, прощай! пошла теперь, босоногая, в избу!

- „Și tu la fel!” a spus Evsei, sărutând-o. „Ei bine, la revedere, la revedere! Du-te acum, desculțată, în colibă!”

Отдельно от всех, последняя стояла Аграфена. Лицо у нее позеленело.

Separat de toți, ultima stătea Agrafena. Fața ei se înverzise.

— Прощайте, Аграфена Ивановна! — сказал протяжно, возвысив голос, Евсей и протянул к ней руки.

- „La revedere, Agrafena Ivanovna!” a spus Evsei, ridicând vocea, și i-a întins mâinile.

Она дала себя обнять, но не отвечала на объятие; только лицо ее искривилось.

Ea a acceptat îmbrățișarea, dar nu a răspuns; doar fața ei s-a încrețit.

— На вот тебе! — сказала она, вынув из-под передника и сунув ему мешок с чем-то. — То-то, чай, там с петербургскими-то загуляешь! — прибавила она, поглядев на него искоса. И в этом взгляде выразилась вся тоска ее и вся ревность.

- „Iată-ți ceva!” a spus ea, scoțând ceva din șorț și înmânându-i un sac. „Poate te vei rătăci acolo, printre cei din Sankt Petersburg!” a adăugat ea, privindu-l încrâncenat. Iar privirea aceea exprima toată tristețea și toată gelozia ei.

— Я загуляю, я? — начал Евсей. — Да разрази меня на этом месте господь, лопни мои глаза! чтоб мне сквозь землю провалиться, коли я там что-нибудь этакое...

- „Mă voi rătăci, eu?!” a început Evsei. „Să mă lovească Dumnezeu chiar aici, să-mi explodeze ochii! Mai bine m-aș duce în pământ, dacă aș face ceva de genul ăsta acolo...”

— Ладно! ладно! — недоверчиво бормотала Аграфена, — а сам-то — у!

- „Bine! bine!” a murmurat Agrafena, neîncrezătoare. „Iar tu... uh!”

— Ах, чуть не забыл! — сказал Евсей и достал из кармана засаленную колоду карт. — Нате, Аграфена Ивановна, вам на память; ведь вам здесь негде взять.

- „Ah, aproape am uitat!” a spus Evsei, scoțând din buzunar un pachet de cărți învechite. „Iată, Agrafena Ivanovna, ca amintire; până la urmă, nu ai de unde să-ți iei aici.”

Она протянула руку.

Ea i-a întins mâna.

— Подари мне, Евсей Иваныч! — закричал из толпы Прошка.

- „Dă-mi-l, Evsei Ivanovich!” a strigat Proshka din mulțime.

— Тебе! да лучше сожгу, чем тебе подарю! — и он спрятал карты в карман.

- „Ție? Mai bine îl ard, decât să ți-l dau!” și a ascuns cărțile în buzunar.

— Да мне-то отдай, дурачина! — сказала Аграфена.

- „Dar dă-mi-l mie, prostule!” a spus Agrafena.

— Нет, Аграфена Ивановна, что хотите делайте, а не отдам; вы с ним станете играть. Прощайте!

- „Nu, Agrafena Ivanovna, fă ce vrei, dar nu ți-l dau; o să începi să joci cu el. La revedere!”

Он, не оглянувшись, махнул рукой и лениво пошел вслед за повозкой, которую бы, кажется, вместе с Александром, ямщиком и лошадьми мог унести на своих плечах.

Fără să se uite înapoi, el a făcut un semn de rămas-bun și a mers leneș după căruță, pe care ar fi putut, se pare, să o poarte pe umeri împreună cu Alexandru, șoferul și caii.

— Проклятый! — говорила Аграфена, глядя ему вслед и утирая концом платка капавшие слезы.

- „Nenorocitul!” a spus Agrafena, privindu-l și ștergându-și lacrimile cu un colț de batistă.

У рощи остановились. Пока Анна Павловна рыдала и прощалась с сыном, Антон Иваныч потрепал одну лошадь по шее, потом взял ее за ноздри и потряс в обе стороны, чем та, казалось, вовсе была недовольна, потому что оскалила зубы и тотчас же фыркнула.

Ei s-au oprit la marginea pădurii. În timp ce Anna Pavlovna plângea și-și lua rămas-bun de la fiul ei, Anton Ivanovich a mângâiat unul dintre cai pe gât, apoi l-a apucat de nări și l-a scuturat în ambele părți, lucru care nu i-a plăcut deloc calului, care și-a arătat colții și a căutat imediat să sperie pe cineva.

— Подтяни подпругу у коренной-то, — сказал он ямщику, — вишь, седелка-то на боку!

- „Strânge hamul la căpăstru”, i-a spus el șoferului, „vezi că șaua e pe o parte!”

Ямщик посмотрел на седелку и, увидев, что она на своем месте, не тронулся с козел, а только кнутом поправил немного шлею.

Șoferul a privit șaua și, văzând că era la locul ei, nu a mișcat căruța, ci doar a îndreptat un pic frâul cu biciul.

— Ну, пора, бог с вами! —

- „Ei bine, e timpul, Doamne să te ajute!”

говорил Антон Иваныч, — полно, Анна Павловна, вам мучить-то себя!

- „Destul, Anna Pavlovna, chinuie-te în zadar!” a spus Anton Ivanovich.

А вы садитесь, Александр Федорыч; вам надо засветло добраться до Шишкова.

- „Iar tu, Alexandru Fiodorovich, urcă-te în căruță. Trebuie să ajungi la Shishkov înainte de zori.”

Прощайте, прощайте, дай бог вам счастья, чинов, крестов, всего доброго и хорошего, всякого добра и имущества!!!

- „La revedere, la revedere, Doamne să te ajute, să-ți dea funcții, medalii, tot ce e bun și frumos, toată fericirea și averea!!!”

Ну, с богом, трогай лошадей, да смотри там косогором-то легче поезжай! —

- „Ei bine, Doamne să te ajute, mișcă caii și ai grijă să nu urci prea abrupt pe versant!”

прибавил он, обращаясь к ямщику.

i-a adăugat el șoferului.

Александр сел, весь расплаканный, в повозку, а Евсей подошел к барыне, поклонился ей в ноги и поцеловал у ней руку. Она дала ему пятирублевую ассигнацию.

Alexandru s-a așezat în căruță, plângând, iar Evsei s-a apropiat de stăpână, a sărutat-o la picioare și i-a dat o bancnotă de cinci ruble.

— Смотри же, Евсей, помни: будешь хорошо служить, женю на Аграфене, а не то...

- „Ai grijă, Evsei, să-ți amintești: dacă slujești bine, o voi căsători pe Agrafena, iar dacă nu...”

Она не могла говорить дальше.

Nu a putut continua.

Евсей взобрался на козлы.

Evsei s-a urcat pe scări.

Ямщик, наскучивший долгим ожиданием, как будто ожил; он прижал шапку, поправился на месте и поднял вожжи; лошади тронулись сначала легкой рысью.

Șoferul, plictisit de așteptare, părea să-și revină; și-a apăsat pălăria, s-a așezat în poziție și a ridicat frâiele; caii au pornit, inițial, într-un trot ușor.

Он хлестнул пристяжных разом одну за другой, они скакнули, вытянулись, и тройка ринулась по дороге в лес.

El a lovit caii în hambă, unul după altul, ei au sărit, s-au întins și trăsura s-a lansat pe drumul spre pădure.

Толпа провожавших осталась в облаке пыли безмолвна и неподвижна, пока повозка не скрылась совсем из глаз.

Mulțimea celor care îi luau rămas-bun a rămas într-un nor de praf, tăcută și nemișcată, până când căruța a dispărut complet din vedere.

Антон Иваныч опомнился первый.

Anton Ivanovici și-a revenit primul.

— Ну, теперь по домам! — сказал он.

- „Acum, să mergem acasă!” a spus el.

Александр смотрел, пока можно было, из повозки назад, потом упал на подушки лицом вниз.

Alexandru a privit înapoi din căruță cât a putut, apoi a căzut pe perne, cu fața în jos.

— Не оставьте вы меня, горемычную, Антон Иваныч! — оказала Анна Павловна, — отобедайте здесь!

- „Nu mă lăsați, nefericita mea, Anton Ivanovici!” a spus Anna Pavlovna. „Luați cina aici!”

— Хорошо, матушка, я готов: пожалуй, и отужинаю.

- „Bine, mamă, sunt pregătit: poate voi lua cina aici.”

— Да вы бы уж и ночевали.

- „Atunci, rămâneți peste noapte.”

— Как же: завтра похороны!

- „Cum să nu? Mâine sunt funeraliile!”

— Ах, да! Ну, я вас не неволю. Кланяйтесь Федосье Петровне от меня, — скажите, что я душевно огорчена ее печалью и сама бы навестила, да вот бог, дескать, и мне послал горе — сына проводила.

- „Ah, da! Ei bine, nu vă oblig. Salutați-o pe Fedosia Petrovna din partea mea și spuneți-i că sunt profund îndoliată de tristețea ei și că aș fi venit să o vizitez, dar, iată, și mie mi-a trimis Dumnezeu o nenorocire – am înmormântat fiul meu.”

— Скажу-с, скажу, не забуду.

- „O să-i spun, o să-i spun, nu voi uita.”

— Голубчик ты мой, Сашенька! — шептала она, оглядываясь, — и нет уж его, скрылся из глаз!

- „Puiul meu, Sasha!” a șoptit ea, privind înapoi. „Și acum, el nu mai este, a dispărut din vedere!”

Адуева просидела целый день молча, не обедала и не ужинала. Зато говорил, обедал и ужинал Антон Иваныч.

Aduieva a stat toată ziua în tăcere, nu a luat prânzul și nici cina. În schimb, Anton Ivanovici a vorbit, a luat prânzul și a luat cina.

— Где-то он теперь, мой голубчик? — скажет только она иногда.

- „Unde e el acum, puiul meu?” a spus ea doar uneori.

— Уж теперь должен быть в Неплюеве. Нет, что я вру? еще не в Неплюеве, а подъезжает; там чай будет пить, — отвечает Антон Иваныч.

- „Acum ar trebui să fie la Neplyuev. Nu, ce spun eu? Încă nu e la Neplyuev, ci se apropie; o să bea ceai acolo”, a răspuns Anton Ivanovici.

— Нет, он в это время никогда не пьет.

- „Nu, el nu bea ceai niciodată în această perioadă.”

И так Анна Павловна мысленно ехала с ним. Потом, когда он, по расчетам ее, должен был уже приехать в Петербург, она то молилась, то гадала в карты, то разговаривала о нем с Марьей Карповной.

Și astfel, Anna Pavlovna a călătorit cu el în gând. Apoi, când el, după calculele ei, ar fi trebuit să ajungă deja la Sankt Petersburg, ea se ruga, ghicea în cărți și vorbea despre el cu Maria Karpovna.

А он?

Și el?

С ним мы встретимся в Петербурге.

Ne vom întâlni cu el la Sankt Petersburg.